Последний бой Лаврентия Берии - [29]

– А как? С чего ты взял, будто я знаю, как их выполнять? Реформу разрабатывали Сталин и Берия, и что они там напридумывали, знал только один человек. Может быть, у тебя есть кто-нибудь умнее Лаврентия? Или сам хочешь попробовать? Только пистолет не забудь, чтобы застрелиться, когда увидишь результаты…

Хрущев присел рядом с Маленковым, тронул его за рукав, заглянул в глаза.

– Послушай, Георгий. Ну о чем теперь говорить? Берию не вернешь. А нам надо держаться вместе, иначе все будет еще хуже, чем теперь.

– Ну и чего тебе от меня надо? – с беспредельной усталостью спросил Председатель Совета Министров.

– Ты же сам знаешь. Доклад на пленуме… Ничего страшного от тебя не потребуется. Есть у меня один хлопец, он расскажет о безобразиях чекистов на Украине, мы это запишем, а ты прочтешь на пленуме. Пойми, это же не для меня надо…

– Врешь ты все, – проговорил Маленков с мрачным отчаянием. – Тебе это надо. В генсеки метишь. И знаешь ведь, мерзавец, деться мне некуда – у тебя, как в тридцать седьмом, вся страна в заложниках.

Хрущев поднялся, заискивающе улыбнулся:

– Значит, договорились?

– Договорились, – мрачно сказал Маленков, выпил свою рюмку и налил следующую.

Площадь у Большого театра. 22 часа 45 минут

– Оперу-то послушал? – поинтересовался Хрущев, поплотнее усаживаясь на сиденье и знаком велел водителю поднять перегородку между кабиной и салоном.

– Не до опер мне, – поморщился Серов. – Да и не люблю.

– Ага, тебе бы девок, чтоб ноги выше головы, – толкнул его локтем первый секретарь. Начальник Управления госбезопасности поморщился и слегка отодвинулся.

– Ладно, к делу, – посерьезнел Никита Сергеевич. – А скажи-ка мне, Ваня, что бы ты сделал, если бы сидел на месте Берии в камере?

– То же, что и он, – поморщился Серов. – Раз уж есть такая возможность. Мне как-то неохота, чтобы москаленковские молодчики мне под ребра сапоги забивали.

– Твои молодчики, Ваня, – тихо и как-то по-особому ласково проговорил Хрущев. – Твои…

Серов поднял голову, кровь бросилась ему в лицо, кулаки сжались.

– Ах вот как… – процедил он.

– Видишь, какое тебе доверие, Ваня, – все тем же тоном продолжал Хрущев. – То, что Берия жив, знают пять человек во всей Москве. Ты – шестой, и до конца пленума седьмого не будет. А потом начнем следствие. И ты уж будь ласков, выдели парней покрепче для этого дела.

– Да ты рехнулся! – разом забыв о всякой субординации, рявкнул Серов. – Ты хочешь, чтобы его допрашивали чекисты? Или ты думаешь, раз Берия семь лет министром не был, так у него и своих людей в МВД нет? Есть у него люди, вот только никто не знает, кто именно. Ищи для этого дела кого хочешь, но если ты отправишь туда чекистов, то я за твою шкуру пятака гнутого не дам.

– Хорошо, понял, – оборвал его Хрущев. – Кому допрашивать, найдется. А все же ты мне скажи, не за себя уже, а за Лаврентия: как он будет действовать?

– Ну, если уж не зарезался, то поступит так же, как и любой другой, – раздраженно, но уже спокойно сказал Серов. – Попытается установить связь с волей.

– И как бы ты поступил, если бы вел расследование?

– Обычно, – пожал плечами чекист. – Пусть следствие ведется максимально жестко. Только учти: бить Берию надо осторожно, здоровье у него никудышное, откинуться может. А параллельно, по какому-нибудь частному вопросу, я бы подсунул ему другого следователя, этакого лопушка, которого вербануть – раз плюнуть. Едва ли он устоит. А лопушку надо дать соответствующее задание – подставиться и отдаться. Ну, а когда мы выйдем на людей Берии, найти архивы будет уже техническим вопросом. Вам ведь Лаврентий для этого нужен, вы же не процесс с ним будете готовить…

– Молодец, Ваня, – засмеялся Хрущев. – Вот что значит специалист! Так и поступим.

Когда Серов вышел из машины, Хрущев махнул шоферу, давая знак поворачивать к дому, откинулся на сиденье и засмеялся:

– А еще говорят, судьбы нет, а есть один материализм. Одно к одному: предлог мне товарищ Маленков предоставил такой, лучше не надо. Да и о процессе мы подумаем. Потом, когда уже не будет нужды бить осторожно…

Квартира писателя Ситникова. 23 часа 30 минут

– Машенька, – прошептал Николай. – Выпроваживай.

На долю жены писателя выпала сегодня нелегкая задача. Она спроваживала уже четвертого визитера, объясняя: мол, к Коленьке приехал друг из Сибири, по каковому поводу он так зверски пьян, что разговаривать с ним бесполезно. При этом слезы у нее были вполне настоящими. Она очень, от всей души жалела Николая Петровича – так звали Берию в этом доме. Он бывал здесь, – собственно говоря, квартира Ситникова являлась еще и конспиративной квартирой Министерства госконтроля, – проводил встречи с агентами. Всегда вежливый, приветливый, никогда не забывал принести Маше конфеты, которые та самозабвенно любила. А пятилетний Валерка души в «дяде Коле» не чаял и, едва тот приходил, сразу же залезал к нему на колени. Так он и беседовал с агентами, не спуская мальчугана с рук. Как-то раз он сказал Маше, словно бы извиняясь: «Мальчик – это хорошо. А у моего сына две дочери, они больше с бабушкой дружат…»

…В этот день в квартиру попадали только особые люди. Полчаса назад пришел генерал, сел за стол, махнул рукой и потребовал водки. Из разговоров Маша поняла: до тех людей, которые знают, где Берия, добраться не удалось. Но верные люди доложили, что недавно прошла информация: он покончил с собой в камере, Булганин сообщил об этом членам Политбюро.