Последний блюз ночных - [59]

— Что ж, Америка подождёт, — сильно не раздумывая, говорит он.

— И ещё кое, что ты должен знать, — вздыхаю я, так как считаю это самым трудным объяснением.

— Не тени, — ухмыляется друг.

— Ну и попал ты, Эдик!

— Да уж, — он скребёт шею, — знаешь, меня это радует.

— Самого главного не знаешь, мы, как это сказать… одним словом, обладаем некоторыми способностями, выходящими за рамки здравого смысла.

— Это очевидно, — пожимает плечами Эдик, — у Катюши зрачки вытянутые как у кошки и зелень глаз запредельная.

— Ты что, заметил? — пугается Катя.

— Заметил.

— И как? — с замиранием спрашивает она.

— Обалдеть, я восхищён!

— Серьёзно! — кожа на лице полыхнула от радости.

— Ты просто чудо, Катюша!

Девушка не удерживается, взмахивает рыжими волосами, в порыве страсти обвивает его жилистую шею.

— В общем, ты понимаешь, тебе придётся встретиться, с неподдающимися человеческой логике, явлениями. Не знаю, насколько может выдержать твоя психика? — мне как-то стало страшно за друга.

— Я давно отвык от стандартного мышления, — спокойно отвечает Эдик.

А ведь это так, он давно уже живет в другом мире, нормальным людям его не понять. Бывало, встретимся с друзьями, весь вечер говорим о всяком разном, Эдик молчит, в наши беседы не вмешивается. Затем, через несколько часов, когда все устали от разговоров, он всё систематизирует, начинает раскладывать по полочкам то, о чём говорили весь вечер. Смотрим на него квадратными глазами, но, в принципе, к его умозаключениям привыкли, близко к сердцу не берём, а вот, незнакомые люди, испытывают настоящий болевой шок после общения с ним.

— Более того, я прихожу к выводу, вы не совсем люди и меня это более чем устраивает, — подводит он как всегда неожиданный итог.

Гл.16

Интуитивно знал, не ошибаюсь в друге. Такую особь, хрен, где найдёшь! С ним можно обсуждать совершенно невозможные вещи, и он всегда найдёт рациональное зерно. Вывалишь ему свои мысли, словно из мусорного ведра, но, на золотой слиточек, что-то и насобирает. Потом удивляемся, какие мы умные.

Эдик всегда отличался необычными интересами. С детства увлекался раскопками боеприпасов времён Второй мировой войны. В этом деле преуспел как никто. Когда я приходил к нему в гости, то сразу натыкался на коробки с патронами, на полках — очищенные гранаты, на столе — немецкие автоматы. А один раз застал за одним занятием, положив на табурет, он с усердием распиливал ножовкой небольшую авиабомбу.

Часто, идя после тренировки мимо дома, замечал на пятом этаже огонёк его папиросы. Обычная спокойная картина, человек вышел перед сном покурить, если не знать, что балкон заставлен ящиками с порохом, толом и тротилом.

С недоумением спрашивал, зачем он собирает всю эту гадость? Он посмотрит на меня с теплотой во взоре: «Кирилл, ты вот, любишь ходить по грибы, а я люблю искать боеприпасы».

Он живет без отца, его мать, так же, весьма странная женщина, но и она, как-то не выдержала такого скопления боеприпасов в небольшой двухкомнатной квартире, когда Эдик уехал на неделю с ребятами в поход, вызвала милицию. Те, увидев всё это, сломя голову неслись по лестнице вниз, едва фуражки не потеряли, затем прислали сапёров. Жильцов дома эвакуировали, и долго, в ящиках с песком, сносили коллекцию Эдика вниз, грузили на специальную машину и, где-то в горах, на полигоне, раздался мощный взрыв.

В то время не было даже понятия терроризма, поэтому всё списали на обычные детские шалости.

Учился в школе Эдик плохо, так как не учился вовсе. Если на перемене, перед уроком, успевал сделать домашнее задание, получал пять, высший балл, нет — два. Затем, шла простая арифметика, пять плюс два, разделить на два, равно — три, его общий балл аттестата об окончании школы.

Каким образом поступил институт, не понято. Первые два курса учился невероятно плохо, за что и вылетел из него и был призван армию. Когда отслужил, Эдик восстановился на второй курс, и тут… началось нечто непонятное, он вгрызся в науку, стал просто одержим. Часто замечал, как он сидит на скамейке у столовой в гордом одиночестве, обложившись учебниками, затем, рядом с ним стали появляться студенты, вскоре его окружали буквально толпы. Невероятным образом, заканчивает экстерном, третий курс, затем четвёртый, к пятому курсу догнал свою группу.

— Я потрясён твоей логикой. Наверное, ты прав, мы не люди, но нам, почему-то, сложнее это осознать, чем тебе, — искренне говорю я.

— Логика здесь не причём, просто я где-то в стороне от себя и от вас, — улыбается в себя Эдик.

— Тогда это просто, шизофрения, — шучу я.

— А кто-то знает, что есть, шизофрения? — пронизывает он меня глубоким взглядом. Мне первый раз в жизни становится неуютно под его взглядом.

— Лучше об этом не знать, — бормочу я.

— Кому как, по крайней мере, из всего необходимо извлекать пользу, — Эдик нежно гладит Катю по рыжим локонам, девушка едва не мурлычет. — Если я абстрагируюсь от всего, то начинаю видеть интересные вещи, — говорит он, — Вот Риту, например, воспринимаю, как матёрого питбуля, вы, словно драконы из фэнтези.

— Кто ты, Эдик? — отпрянул я от него. Для меня это откровение, оказывается, я никогда не знал своего друга. Определённо, люди, существа непредсказуемые и, внезапно вспоминаю изречение Пастуха из моего сна: «Человек — страшное существо».