Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера - [3]

Это — история писателя, долгое время жившего в тени известности своего старшего брата и учителя; испытывавшего по этому поводу немало комплексов и сумевшего выйти из этой тени только после внезапной смерти последнего. Выйти, чтобы превратиться в подлинно большого писателя, куда более талантливого и самобытного, чем этот старший брат…

И все же меньше всего настоящая книга представляет собой жизнеописание Исаака Башевиса-Зингера.

Скорее, перед вами — первая попытка проникнуть в глубинный смысл творчества этого великого художника и если не открыть, то хотя бы приоткрыть те самые двери, которые в течение стольких лет остаются наглухо закрытыми для большинства читателей его книг.

В связи с этим у автора книги, которую вы держите в руках, был слишком велик соблазн при анализе произведений Башевиса-Зингера сосредоточиться именно на их трансцендентном, тайном смысле. К счастью, я вовремя вспомнил, что в свое время подобную попытку уже предпринимал Дм. Мережковский по отношению к творчеству Достоевского. И закончилась она полным фиаско, так как стремление свести произведения Достоевского к неким мировоззренческим схемам и символам невольно принижало Достоевского как великого художника, создавшего не ходульные, а подлинно живые, великие литературные образы, отразившие в себе все конфликты и духовные поиски своей эпохи.

То же и с Башевисом-Зингером. Во всех его книгах чувствуется дыхание самой жизни, они притягивают к себе читателя именно предельной жизненностью и достоверностью тех ситуаций, в которых оказываются их герои, проникновением в глубины человеческой психологии.

Но и когда А.Зверев в своих статьях о Зингере утверждает, что попытки отыскивать глубинный смысл произведений писателя с помощью ассоциаций и цитат из Талмуда и других еврейских источников кажутся ему натянутыми, он, безусловно, допускает ошибку.

Приведу только один пример.

Во многих своих произведениях, говоря о природе чисто животной сексуальности человека, Зингер прибегает к сравнению людей с червями. «В лагере люди лезли друг на дружку, как черви», — говорит один из персонажей рассказа «Кафетерий». Эта же фраза повторяется и в ряде других рассказов, и в романе «Мешуга», да и в повести «Раскаявшийся» героиня утверждает, что для Бога сексуальные игры людей напоминают копошение червей — и потому Ему нет до этого никакого дела. В конце концов, пристрастие писателя к этой метафоре даже начинает раздражать — неужели ему трудно было придумать, что-либо другое, более оригинальное?! Но в том-то и дело, что это отнюдь не метафора самого Зингера. Талмудический трактат «Сангедрин» в отрывке, посвященном соблазнению еврейских мужчин моавитянками, говорит, что «евреи блудили, как черви». Таким образом, в сознании знакомого с еврейской традицией читателя это сравнение мгновенно вызывает в памяти вполне конкретный эпизод священной истории и является символом необузданной, низводящей человека на самую низшую животную ступень похоти. Без знания Талмуда или соответствующего комментария к вышеназванным произведениям Башевиса-Зингера это понять невозможно, а, значит, невозможно и проникнуть в сокровенный смысл его текста.

И так — почти со всеми его произведениями.

Следует признать, что всей своей проблематикой, своими образами, именами героев, сюжетными поворотами и т. д. творчество Башевиса-Зингера было связано с многовековой еврейской религиозно-культурной традицией — с Библией, Талмудом, каббалой, высказываниями великих раввинов и т. д. Не зная этих источников, не находясь в поле их культурного притяжения, нельзя и открыть ту самую дверь, которую писатель на самом деле и не думал закрывать, — ведь писал он для тех, кто говорил с ним на одном языке во всех смыслах этого слова; кто с детства читал те же книги, имел тот же круг житейских и литературных ассоциаций, и этому читателю достаточно было полунамека, чтобы понять, к чему клонит «мешугене литератэр»[7]; какую сверхидею он хочет до него донести на этот раз.

И потому автор считал своим долгом открыть читателю те культурные коды, которыми пользовался Башевис-Зингер, и уже с их помощью распахнуть потайные двери его книг. Разумеется, не всех — творческое наследие Исаака Башевиса-Зингера огромно, его полное собрание сочинений до сих пор не выпущено ни на одном языке и для подробного анализа даже половины его произведений не хватит и куда более толстой книги, чем эта.

И все же, если автору удастся хотя бы приподнять завесу над тайной личности и творчества этого великого писателя, он будет считать свою задачу выполненной.

Часть 1 Мальчик с планеты Штетл

Мне звезда отрадна эта

Чистотой и силой света,

Тем, что ни одно светило

Свет подобный не струило,

Тем, что блеск ее ночной

В капле заключен одной…

…Мне звезда отрадна эта

Щедростью безмерной света,

Тем, что, свет ее вбирая,

Я безмерность постигаю,

Тем, что сразу отдана

Небу и земле она.

Самуил Галкин. (Пер. А. Ахматовой)

Глава 1 «Час зачатья я помню не точно…»

Согласно старым добрым канонам литературной биографии, эту главу следовало бы начать словами: великий еврейский писатель Исаак Башевис-Зингер родился 14 июля 1904 году в Радзимине в аристократической еврейской семье.