Последний барьер - [36]

— Не ломай голову, Мангуст, ища того, кто вас предал, — порекомендовал комбинатор. — Все намного проще, чем ты думаешь. Вы идете по следу Талермана, а я — по следу тех, кто спонсирует его амбициозный проект. И когда месяц назад в Новосибирске наши с вами поиски неожиданно пересеклись — пусть вы об этом и не подозревали, — просчитать ваши дальнейшие ходы было уже просто. Мои люди заметили вас на Обочине, мои люди отследили ваше прибытие в Москву… К тому же я имею доступ к отчетам «Светоча» о том, что стряслось с его Новосибирской экспедицией, о вашем побеге и о разгроме посланного за вами в погоню отряда. За последние недели я собрал уйму познавательной информации. Правда, в «Светоче» до сих пор гадают, кто стоит за гибелью его людей, а я знаю это совершенно точно.

— И кто же оплачивает Талерману его безумные эксперименты? — не удержался от вопроса я.

— Давай поговорим об этом позже, хорошо? А сейчас идем уведем с берега твоих товарищей, пока они не решили, что ты утонул, и не начали тебя искать. Это только кажется, что здесь, вблизи Городища, так спокойно. В действительности стоит только привлечь к себе внимание стерегущих его ботов, тут такое начнется…

Я предполагал, что при виде Трюфеля меньше всего удивится знаток Ведомственных тайн и иерархии, а также инициатор этой встречи — Пожарский. Но едва он воочию узрел перед собой живого комбинатора, как глаза Семена тут же полезли на лоб. Он даже был вынужден придержать свои очки, дабы те не слетели у него с носа, и привстал с камня, на котором сидел, переводя дыхание после переправы. Жорик, Динара и Тиберий тоже были удивлены и справедливо возмущены позавчерашней некрасивой историей. Но их реакция была для меня предсказуемой и потому малоинтересной.

То ли дело Мерлин! Он не просто таращился на нашего нового знакомого, а исследовал его посредством всех своих сканирующих имплантов. Вполне обычная картина, когда вы сталкиваетесь со «жженым» сталкером. И потому обижаться на него за чересчур пристальный к вам интерес не нужно.

Трюфель и не обиделся. Напротив, стоял и, молча ухмыляясь, дожидался, когда Семен прекратит изучение его неординарной личности. Сам исследуемый объект выглядел при этом совершенно спокойно. Хотя любой другой бродяга или чистильщик на его месте, встретив в Пятизонье Мерлина, смотрели бы на него точно так же, как Мерлин смотрел сейчас на мало кому известного в наших краях человека из столь же малоизвестного Ведомства.

— Немыслимо! — резюмировал наконец Пожарский, усаживаясь обратно на камень. — Я, конечно, подозревал, что ты будешь имплантирован всякой всячиной по самое не балуй. Но кто бы мог подумать, что комбинатор и вовсе окажется не человеком, а натуральным ходячим имплантом, стоимостью в несколько алмазов нашего Мангуста! Прежде я считал, что редупликанты существуют пока лишь в теории. Максимум, в виде несовершенных лабораторных прототипов.

— Ты сильно преувеличиваешь. И к тому же отстал от жизни, — возразил Трюфель. — Редупликант — полноценный человек, поскольку не имеет в теле ни вспомогательных имплантов, ни искусственных органов. Мои способности быстрой наномодификации клеток собственного организма, их управляемой и обратимой редупликации, а также форсирования скорости моих биохимических реакций не делает из меня киборга. Но в одном ты прав: операция по превращению в редупликанта действительно стоит огромных денег и не всегда заканчивается успешно.

— И как же она закончилась в твоем случае? — спросил Семен.

— Пятьдесят на пятьдесят, — признался комбинатор. — Я действительно умею делать все то, о чем только что вам говорил. Но вынужден мириться с неприятными побочными явлениями, которые при этом возникают.

— О чем это вы толкуете? — оживился доктор Зеленый Шприц. Он заслышал милые его сердцу научные термины, но явно с трудом понимал предмет разговора.

— Этот опасный господин со смешным именем Трюфель — самый настоящий редупликант, — пояснил Пожарский. — И он представляет собой, по сути, одну из вершин современного научного прогресса. Человек, чье тело подверглось сложнейшему усовершенствованию на атомарном уровне. Однако живи он в старину, его нарекли бы иначе — оборотень. Вы полагаете, друзья, что перед вами — маленький тщедушный человечек безобидной наружности? Как бы не так! Стоит лишь ему силой мысли подвергнуть клетки своего тела выборочной наномодернизации и редупликации, как через миг перед вами может стоять кто угодно: хоть двухсоткилограммовый сумоист-японец, хоть голубоглазый блондин-скандинав, хоть престарелый негр, хоть двадцатилетний пуэрториканский гангстер. Кстати, Трюфель, раз уж ты не отрицаешь свою многоликую сущность, так, может быть, покажешь, как меняешь ипостаси? В знак того, что ты нам доверяешь. Просто очень уж хочется узреть этот удивительный процесс собственными глазами.

— Покажу, — не стал отнекиваться комбинатор и добавил: — Но только не здесь, ладно? Я уже говорил Мангусту, что неподалеку отсюда у меня есть убежище, где вы могли бы немного передохнуть и перекусить. Поэтому милости прошу, так сказать, к нашему скромному шалашу…