Последний атаман Ермака - [27]

— Терпите, братки, — шептал еле слышно Матвей Мещеряк, сам провожая казаков у каждой такой заводи. — Зато татары не чают нашего нападения отсюда! Тихонько идите, не плещите, словно вспугнутые из-под коряги аршинные сомы! Друг дружку поддерживайте, чтобы ноги по глинистому дну не скользили!

Недалеко было до Саусканского мыса, да подкрадываться со всяким бережением пришлось почти два часа. Казаки вжались в обрыв, молча ждали, что предпримет походный атаман, как им теперь подняться на кручу и грянуть на ставку Карачи? А если татарские дозоры каким-то образом приметили казаков у иртышской воды, и теперь затаились наверху, сабли да луки изготовили…

— Ну, Ортюха, с богом! Давай первым, — прошептал Матвей, обнял верного друга, потом перекрестил. — Вяжи канат за дерево понадежнее, чтобы не сорваться кому-нибудь. Шум поднимется, татары всех побьют стрелами, как глухарей на току!

Ортюха Болдырев отдал свои пищали Тимохе Приемышу, обвязал вокруг пояса канат, проверил, на месте ли сабля и засапожный нож, и только после этого бережно стал подниматься тесной расщелиной вверх, перед этим прошептал атаману почти в ухо:

— Да простит меня Господь за прошлое, да и напередки тоже! Неужто отсекут мне татары голову, и не увижу я более благозрачной девы, да такой, чтоб бесы в глазах плясали, а?

— Бог не без милости, казак не без счастья, — в тон ему пошутил Матвей. — Верю, Ортюха, что наши с тобой девы не за дальними горами живут… Берегись там, наверху!

Ортюха, стараясь выбирать место для ноги так, чтобы затвердевшая на солнце глина не осыпалась, медленно поднимался по круче. В некоторых местах он доставал засапожный нож и осторожно вырубал в земле место для ступни, делая нечто вроде будущей лесенки. Вот уже и верх обрыва рядом, десятник на минуту затаился, левой рукой ухватился за корневище дерева, которое росло в пяти шагах от кручи. Прислушался — легкий ветер с востока шелестел в кронах деревьев, долетал запах дыма сторожевых костров, лишь в отдалении чуть слышны голоса караульных.

«Спит клятый Карача, густые слюни по атласной подушке ручьем текут, — со злостью подумал Ортюха, осторожно поднялся на обрыв, лег в густую траву, чтобы оглядеться. До ближних шатров, а их было десятка полтора, не более шестидесяти шагов, до крайнего слева костра — и того меньше. — Слава тебе, господи, что послал ты ветер от татар на нас, любой шорох не так слышен будет!» — Ортюха сноровисто обвязал канат вокруг ствола дуба, надежно затянул узел и несколько раз дернул, давая знак атаману, чтобы казаки поднимались, пользуясь канатом и ступеньками, которые он вырезал в откосе.

Первым, закинув за спину четыре пищали, осторожно поднялся походный атаман. Ортюха снял с него оружие бережно, чтобы не звякнули стволами, а когда Матвей Мещеряк улегся рядом, прошептал:

— Спят карачата, по сто чертей каждому в печенки, чтоб и далее весело спалось! Караульные у костров сидят, стерегут стан со стороны степи. Морду берегут, а о затылке им и заботы нет! Ну что же, злая совесть стоит палача! Не так ли, атаман Матвей?

— Так, Ортюха, истинно так! Их беспечность — нам в подмогу, — порадовался Матвей, оглянулся к обрыву — поднимался Тимоха Приемыш. — Тише! Ползи сюда, к дереву. Пищали изготовьте к стрельбе, ненароком не нагрянули бы еще караульные, которые делают обход с проверкой тех, кто сидит у костров.

И словно в воду глядел атаман — едва на обрыв взобрались десятка три казаков и по слову Матвея Мешеряка распластались в траве по самой кромке, слева от расщелины показались трое дозорных татар верхом на конях. Конский топот и пофыркиванье упредили казаков, и они затаились, боясь даже нежданным чихом выдать свое присутствие. Переговариваясь, всадники проехали буквально в двадцати шагах от берега, счастье было на стороне ермаковцев, что ветер дул к Иртышу и чуткие кони не уловили запах вспотевших при подъеме обвешанных оружием казаков.

Переждали, пока всадники отъедут по ту сторону ставки, и дали знак остальным товарищам подниматься. Через полчаса вся полусотня лежала над обрывом. Поделив отряд на пятерки со старшими, Матвей наметил каждому конкретные цели.

— Перво-наперво сбить на землю караульных у костров, а после как учинится сполох, стреляйте в тех, кто будет выскакивать из шатров. Да стреляйте поодиночке, чтобы всем скопом по одному татарину не пальнули! Нам в ночи сабельная схватка ни к чему, беречь себя надобно. Этих побьем, от Кашлыка всем туменом навалятся — вот тогда и будет по-настоящему тесно старому деду на раскаленной печке, только успевай поворачиваться! Ну, а теперь с богом, казаки! Помстим за наших братьев, обманом погубленных! Удастся Карачу живьем ухватить — было бы славно, ну а нет — башку ему с плеч!

Ползком, стараясь не издавать лишнего шума, с двумя пищалями за спиной, казаки одновременно поползли каждый к своей цели. И внезапное нападение удалось — до шатра князя Карачи оставалось несколько шагов, когда слева от сторожевых костров почти разом бабахнуло выстрелов пять или шесть, послышались отчаянные крики, звон схлестнувшихся сабель.

— Круши-и нехристей!

— За смерть наших братков-кольцовцев!