Последний ангел - [53]

На этом позвольте пожелать Вам и Вашему семейству всего самого наилучшего. Очень хотел бы с Вами повидаться, но сам никак не нахожу времени приехать к Вам, а потому и приглашаю Вас к себе.

Ваш Олег Нагой.

21

Прошло немало времени — отцвела осень, установилась зима, — когда Кузьма Кузьмин смог наконец откликнуться на приглашение Олега Петровича. Он приехал с утренней электричкой, но весь день потратил в облздраве на дела своей больницы и выбрался оттуда лишь к самому концу рабочего дня.

«Вот и хорошо, — удовлетворенно подумал он, — случись закончить раньше, где бы я стал ожидать Олега Петровича!»

Повиснув на поручне троллейбуса, Кузьма Кузьмич предвкушал, как его встретит сейчас Олег Петрович, выпьют по капельке, плотно пообедают и основательно выговорятся, прежде чем приступить к опыту, о котором они списались заблаговременно.

За все это время Кузьма Кузьмич нигде не перекусил, чтобы не портить аппетита, у него, как говорится, маковой росинки во рту не было, и от троллейбуса шел быстрым шагом, бодро помахивая своим маленьким «докторским» саквояжем.

Позвонив, он с минуту переминался, прислушиваясь к звукам, доносившимся из квартиры, потом толкнул незапертую дверь и вошел, не дождавшись разрешения. Оказывается, в квартире вовсю гремел Турецкий марш, неудивительно, что дверной звонок остался неуслышанным.

«Уж не в мою ли честь такой парад?» — подумал Кузьма Кузьмич. Он поставил саквояж на столик в передней, не торопясь разделся, потер, по врачебной практике, руки и, сказав «ну-с», открыл дверь столовой.

К его удивлению, там оказалась молоденькая женщина, вольготно расположившаяся в кресле и с видимым удовольствием попивавшая из чашечки кофе.

Увидев вошедшего, она моментально поставила чашечку, выключила магнитофон, успела проверить рукой крепкий узел волос на затылке, поднялась и быстро проговорила:

— Здравствуйте! Вы, наверное, Кузьма Кузьмич? Раздевайтесь, пожалуйста. Ах, вы — уже! Тем лучше. Проходите. Садитесь. Олега Петровича нет, но это ничего, он просил вас дождаться и передать, что ему пришлось срочно выехать на ГРЭС для консультации.

Не прекращая говорить, женщина обошла Кузьму Кузьмича, сняла с вешалки пальто и так быстро в него облачилась, что он не успел даже помочь:

— Олег Петрович обещал не задерживаться, — добавила она, а вы будьте как дома, располагайтесь, пожалуйста, по своему усмотрению, а мне пора бежать.

Она уже двинулась к двери, но вдруг остановилась, пошарила в кармане и протянула. Кузьме Кузьмичу что-то круглое и плоское:

— Чуть не забыла! Поставьте это на магнитофон, здесь Олег Петрович записал что-то для вас. Всего доброго! Ключ, если понадобится отлучиться, вот здесь, в двери.

— Постойте! — взмолился Кузьма Кузьмич. — Когда хоть приблизительно вернется Олег Петрович?

— Там что-то связано с испытанием во второй смене, а точнее трудно сказать. Так я пошла, меня ждут дома.

— Э-э, погодите! А если я, черт возьми, не смогу дождаться, как тогда быть?

— Это исключено, об этом Олег Петрович ничего не говорил. Но, если уж так получится, заприте квартиру занесите ключ ко мне, на этой же улице, дом тринадцать, квартира семнадцать.

И, пресекая возможные возражения, энергичная особа метнулась к двери, оставив ошеломленного Кузьму Кузьмича одного.

«Прибыл в гости, называется, пообедал и душу отвел!» — разочарованно подумал он и перевел взгляд с двери на предмет, оставшийся у него в руке. Когда-то у него был граммофон, потом, следуя моде, обзавелся патефоном, теперь вот привезла Ирочка проигрыватель, — все это были машины, мало отличающиеся друг от друга. С магнитофоном он был знаком лишь издалека и обращаться не умел.

«Как эту штуку запускают? — раздумывал он, вернувшись в столовую и поглядывая то на магнитофон, то на катушку ленты. — Не испортить бы, черт возьми!»

Такая же с виду лента была заправлена в аппарат. Кузьма Кузьмич внимательно проследил ее путь, нашел сходство с проводкой ленты в пишущей машинке и, тронув клавишу, чуть не отскочил — настолько бурно выплеснулись звуки марша. Мало-помалу, осторожненько он все-таки разобрался что к чему, сменил ленту, запустил и услышал голос Олега Петровича.

«Дорогой доктор! — зазвучал динамик, — склоняюсь ниц и смиренно прошу меня простить за то, что вас не встретил, никак не мог отложить поездку, поймите — служба! Ради бога, дождитесь меня и чувствуйте себя, как дома, без всякого стеснения. Обед я приготовил, надеюсь, неплохой: борщ — в термосе на кухне, гуляш — в духовке плиты. Кушайте, пожалуйста. Внизу буфета выберите вина по своему вкусу. Смотрите телевизор, слушайте радио или крутите сию шарманку, а то ложитесь спать до моего возвращения. До полуночи я непременно приеду. В спальне я постелил вам на кровати свежее белье. Вспомните, сколько раз вы сами спешили по неожиданному вызову, оставляя друзей и все свои дела, и не обижайтесь на меня». На этом звучание ленты кончилось, и Кузьма Кузьмич остановил ее.

«Уж это-то я, действительно, могу понять. Уж что-что, а это мне ох, как знакомо!» — подумалось ему, и он, взглянув на происшествие совсем иными глазами, принялся за обед. Насытившись, он вымыл посуду и прошелся по квартире, явно свидетельствующей, что ей уделялось не слишком много внимания и что проживающий в ней человек мало заботится о комфорте. Обстановка была разрозненная, ничуть не модная, сильно подержанная. Ни картиночки, ни салфеточки, ни коврика на стене или дорожки на полу. Конечно, имелся телевизор, приемник, холодильник, а в остальном квартира вполне могла сойти за номер в гостинице, если бы не кухня и обилие книг, приглядываясь к которым Кузьма Кузьмич с удивлением обнаружил анатомию и физиологию человека, совсем, казалось бы, неподходящие к занятиям хозяина.