Последние записки красивых девушек - [14]

Джун очень страдала от одиночества. Выходные она проводила одна, читала и убирала в доме за матерью. Джун нравилась эта новая одноклассница в больших серьгах с бирюзой и широкой улыбкой. Нравилось, что у этой девчонки такой вид, будто ей все нипочем. Поэтому Джун сразу согласилась, хотя еще ни разу не гостила ни у кого с ночевкой и от одной мысли жутко нервничала.

В ту ночь отчим Делии работал допоздна, поэтому мать разрешила им заказать пиццу и колу и поужинать в комнате Делии.

– У моего отчима диабет, – сказала Делия, потягивая газировку. – Поэтому у нас дома бывает только диетическая газировка, а это просто отрава. Моя собственная мать хочет меня отравить.

Во время еды Делия не сидела, а расхаживала по комнате, показывая на предметы, точно экскурсовод в музее. Вот маленький зимний пейзаж (Делия откопала его в благотворительной лавке), вот пузырек из-под пилюль, который она позаимствовала у матери (Делия хранила в нем мятные пастилки), а вот вишневая веточка, которую она завязала узлом с помощью языка (у нее только один раз это вышло, и она хранила ее как доказательство). Джун никогда еще не видела комнаты, где было собрано столько занятных вещей. Казалось, Делия специально приглашала к себе подруг, чтобы показать им все свои сокровища.

В одиннадцатом часу пришел с работы отчим Делии и начал дурным голосом орать на ее мать за закрытой дверью спальни. Тогда Делия сказала, что пора смываться.

Она влезла на подоконник и спрыгнула в траву. Джун было страшно, но она последовала за ней. Девочки походили взад-вперед по улице. Засунули одуванчики в чужие почтовые ящики. Заглянули в окно к соседу (он старшеклассник и такой клевый!). Подглядели, как он раздевается, но парень занавесил окно, когда остался в одних трусах.

– Черт! Облом, – сказала Делия. А потом улыбнулась. – У меня есть идея.

И – Джун не могла поверить глазам – Делия завела руки за спину, расстегнула через рубашку свой лифчик, потом засунула руки в рубашку, повозилась – и вот уже лифчик снаружи у нее в пальцах. Джун таращилась на это действо во все глаза при свете из окон соседних домов. Черного цвета, на косточках. Настоящий бюстгальтер, потому что у Делии уже была настоящая классная грудь. Она убедила Джун сделать то же самое и научила, как снять лифчик, не снимая рубашки. Джун смутилась, потому что у нее никакой не бюстгальтер, а скорее, маленькая маечка. Но Делия этого даже не заметила.

– Ну и что теперь? – спросила Джун. У нее перехватило в горле и почему-то хотелось хихикать.

– А теперь мы пометим нашу территорию, – объяснила Делия.

Она схватила Джун за руку, крадучись повела к почтовому ящику соседа и запихнула в него оба лифчика.

– Ну вот, теперь у нас есть тайна, – сказала Делия.

Джун кивнула, как будто поняла. Хотя ничего она не поняла, пока Делия не продолжила:

– Раз у нас есть тайна, значит, мы настоящие подруги. Тайны нас связывают.

И у Джун закружилась голова от мысли, что Делия хочет быть с ней связанной.

Потом они тайком вернулись в дом через веранду. И хотя это было совсем не круто, Джун призналась Делии, что впервые в жизни сделала то, что делать не положено. Делия улыбнулась.

– Просто мы с тобой мало общались, – сказала она. – Придется над этим поработать.

Они на цыпочках поднялись наверх, и Делия заперла дверь спальни изнутри. Потом наклонилась и шепнула:

– Мой отчим тот еще придурок. Поэтому я на всякий случай запираюсь.

У Джун от страха екнуло сердце.

– На какой случай?

– Ну, если он попытается кое-что сделать.

– А он уже пытался?

Делия пожала плечами и покачала головой.

– Но если он вдруг вздумает…

Делия выдвинула ящик, покопалась в глубине и вытащила пружинный нож. Подняла его.

– Я смогу за себя постоять.

Джун приоткрыла рот от ужаса. Тогда новая подруга нажала на серебряную кнопочку на рукоятке, и вместо лезвия выскочила пластмассовая расческа. Джун не успела даже смутиться, как Делия расхохоталась. Смех у нее был задорный, радостный и заразительный. А главное – она смеялась не над Джун, она приглашала ее посмеяться над шуткой вместе.

– Видела бы ты свое лицо, – сказала Делия. – Ты так испугалась, я прямо офигела. – Она обняла Джун за плечи. – А отчим у меня на самом деле дерьмо. Знаешь, у нас вся семья дерьмовая. А у тебя как?

– У меня только мама, – сказала Джун. – Тоже дерьмо.

И потом по непонятной причине – может, Джун нравилось, как Делия смеется, а может, девочка не могла вспомнить, когда была такой откровенной, по-настоящему честной с другими, а может, за окном стояла ночь, а в это время труднее всего держать все в себе – Джун начала говорить. Говорила о том, как мамы по ночам не бывает дома, даже если она не работает; как та возвращается домой рано утром, обо все спотыкается, и от нее разит спиртным. Она говорила об отце, которого видела всего два раза. Рассказала, как мама упала и вывихнула запястье, споткнувшись о ранец Джун, и обвинила дочь, и та на самом деле чувствовала себя виноватой, но при этом не знала, что думать, – ведь от мамы пахло какой-то дрянью.

Джун говорила и говорила, слова лились изо рта, как вода из крана, который забыли закрыть. Наконец, когда сказала все, ей стало невыносимо стыдно, что она так открылась, а ведь они недавно познакомились. А вдруг Джун разрушила дружбу, которая только-только завязалась.