Последние судьи. Сильнее льва и слаще меда. Книга 1 - [9]

— Что будем делать завтра, Марко? — зевнула Катарина, полулёжа на кожаном диване перед телевизором. — Может, хозяйку навестим?

— А почему бы, собственно, и не навестить? Тётка, судя по всему, богатая… избавим её с мужем от финансовых излишков и рванём на юг. Есть у меня знакомые, у которых можно остановиться в Багре… — Я задумался, перебирая в уме варианты. — В Анарте тоже есть.

— Из Ринермо на поезде поедем? — спросила Катарина.

— Ну да. Доберемся до Урска, а там присмотримся, может, пару байков возьмем… Любишь байки?

Глаза моей подельницы загорелись от восторга.

— Да, да, байки очень люблю! Большие, хромированные и рычащие.

— Именно… — произнес я и провалился в приятную дрему. — Завтра с первыми лучами солнца, а может, и чуть позже мы проснемся и не торопясь перейдем к осуществлению наших планов. Завтра, всё будет завтра, — рассуждал я, лежа рядом с Катариной под толстым стеганым одеялом.

Однако завтра наступило гораздо раньше, чем мы ожидали, и было оно совсем не таким, каким его можно было представить сегодня. Около четырёх часов утра я проснулся от необъяснимого тревожного чувства. Сначала мне показалось, что мой внутренний голос совершенно отчетливо произнес строки из Библии: «Придет же день Господень, как тать ночью…» Эта мысль, будто направленная кем-то в мой разум, была поистине оглушительной, как если бы мне прокричали её в самые уши. Не понимая, что происходит, я сел на кровати и обхватил голову руками.

— Марко! Катарина! — снова услышал я, только теперь этот голос звучал не у меня в голове, а из другого конца нашей спальни. Я поднял глаза и увидел темный человеческий силуэт на фоне окна.

— Не надо бояться, — произнес он, опережая наши мысли. — Я — посланник. В голосе незнакомца было столько внутренней силы, что казалось, закричи он — и здание разлетится на куски, как спичечный домик.

— Почему же ты таишься в тени, я не вижу твоего лица, — выдавил из себя я и сам не узнал своего голоса.

— Я не таюсь, — равнодушно произнес ночной гость. — Придет время видеть — увидишь. Сегодня начало конца. Те из людей, что смогут выйти сегодня из своих домов, не увидят прежнего мира, ибо его больше нет. Зверь с легионами демонов вышел из моря и сел на трон. Ты, — незнакомец указал на меня пальцем, — избран подобно тому, кто изображен на спине у твоей спутницы.

— Я?! Как же убийца и разбойник может быть избранным?!

— Это мне неизвестно. Я просто посланник, — продолжал гость, — вам же говорю: идите туда, куда должны идти, и ничего не бойтесь, потому что и демоны вам покорятся. Кого можете очистить словом — очищайте, а кого не можете, избавьте от страданий, — незнакомец подошел ближе и перекрестил нас, затем положил правую руку мне на голову, а левую — на голову Катарины.

Лицо посланника не выражало никаких эмоций, а глаза будто светились изнутри. Яркая вспышка света осветила всю комнату, и мы на несколько секунд потеряли способность видеть, когда зрение к нам вернулось, в комнате уже никого не было.

Ещё минут пять мы просто сидели и молчали, не в силах выдавить из себя ни звука. Первой заговорила Катарина.

— Так вот они какие, ангелы…

— Да… — задумчиво ответил я. — Так я их себе и представлял, но одно дело представлять, совсем другое — увидеть своими глазами.

— Что он говорил про зверя, ты понял? — рука девушки легла на моё плечо.

Я накрыл руку Катарины своей рукой и процитировал строки из Откровения Иоанна Богослова.

1 И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадим, а на головах его имена богохульные.

2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него — как у медведя, а пасть у него — как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть.

3 И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю,

4 и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?

5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца.

6 И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе.

7 И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем.

8 И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира.

9 Кто имеет ухо, да слышит.

10 Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых.

— Значит, это конец… вернее, начало конца, — прошептала Катарина и с детским испугом заглянула мне в глаза.

— Страшно тебе, цветочек, — усмехнулся я, прижав девушку к себе. — Не бойся, маленькая, не бойся.

Моя спутница уткнулась головой мне в грудь и обняла меня в ответ, да так, что у меня перехватило дыхание.

— Не буду бояться, — сорвалось с её губ. — Обещаю…

Первое, что я услышал, когда окончательно вернулся в реальность, это полный ужаса женский крик, просивший вызвать не то полицию, не то скорую помощь. Затем раздался ещё один вопль, уже мужской и ещё один. Я подошел к окну, раздвинул шторы и… замер, ошеломленный открывшейся передо мной картиной. Все соседние дома были разрушены или сильно повреждены, как бывает после мощного землетрясения. Кое-где полыхали пожары, и кричали люди. Мне приходилось видеть нечто подобное в Заграде после ковровых бомбардировок, но там кричали умирающие солдаты регулярной армии или бойцы повстанческих отрядов, здесь кричали мирные горожане, бесконечно далёкие от войны и от всего, что с ней связано. Каждый из нас в глубине души понимает, что взявший меч — от меча погибнет, смерть на войне не просто ожидаема, она закономерна. Совсем другое дело — смерть в мирное время, смерть людей, до боли привязанных к своему уютному материальному миру, который они сами создают и за которым они бережно ухаживают, как ухаживает хозяйка за своим любимым растением на подоконнике.