Последние сто дней рейха - [141]

Гиммлер и Геринг по его завещанию лишились всех постов за "секретные переговоры с врагом без моего ведома и против моей воли, а также за незаконные попытки захватить власть в государстве".

В качестве своего преемника на посту рейхспрезидента и верховного главнокомандующего Гитлер назвал адмирала Деница. Геббельс по завещанию становился рейхсканцлером, Борман — главой партии, а Шернер главнокомандующим сухопутных сил; первые два, сказал Гитлер, попросили разрешения умереть вместе с ним, но им было приказано "поставить интересы нации над своими собственными чувствами" и сохранить себе жизнь.

Текст завещания заканчивался тем же, чем и начинался — обвинениями в адрес евреев. "В первую очередь я предписываю правительству нации и народу строго соблюдать расовые законы и безжалостно бороться с отравителем всех наций — международным еврейством". До конца своей жизни Гитлер остался верным своей навязчивой идее.

Фрау Юнге поставила на документе дату и время: 29 апреля 1945 года, 4 часа утра. Гитлер поставил свою подпись, а Геббельс, Борман, Бургдорф и Кребс подписали документ в качестве свидетелей.

Затем фюрер написал свое собственное завещание. Он завещал все свое имущество партии, а в случае "прекращения ее существования — государству", и назначил своего "самого преданного партийного товарища, Мартина Бормана", своим душеприказчиком. "Он может отдать моим родственникам все, что имеет для них ценность как память обо мне или может быть использовано для поддержания их жизни на уровне среднего класса. Это касается матери моей жены и моих преданных соратников обоего пола, которые хорошо ему известны: в частности моим бывшим секретарям фрау Винтер и другим, которые в течение многих лет мне помогали.

Моя жена и я решили предпочесть смерть позору поражения или капитуляции. Мы желаем, чтобы наши тела были сожжены немедленно там, где я проделал большую часть своей повседневной работы в течение двенадцати лет службы для своего народа".

Мрачные приготовления в конечном итоге вылились в яростный спор. Когда фюрер приказал Геббельсу уехать из бункера вместе со своей семьей, тот воспринял это как оскорбление, а не как привилегию. Как мог уехать Защитник Берлина! Гитлер настаивал, и спор стал таким яростным, что фюрер в конце сказал: "Даже самые преданные из моих последователей не хотят мне подчиниться!".

С этими словами Гитлер ушел спать. Геббельс в слезах отправился к себе и, чтобы не отстать от фюрера, стал составлять свою записку под названием "Приложение к политическому завещанию фюрера". "Фюрер приказал мне, в случае падения столицы рейха, уехать из Берлина и возглавить правительство, назначенное им.

Впервые в своей жизни я вынужден категорически отказаться подчиниться приказу фюрера, Моя жена и дети поддержали меня в этом решении. Помимо того, что чувство гуманности и преданности не позволяют нам бросить фюрера в час, когда он нуждается в нас, я до конца своих дней оставался бы бесчестным предателем и негодяем и перестал бы сам себя уважать, не говоря уже об уважении своих сограждан, том уважении, которое может понадобиться для формирования будущего немецкой нации и государства.

Во всем кошмаре предательства, которое окружает фюрера в эти критические дни войны, должен найтись хотя бы один человек, который останется с ним до конца, даже если это противоречит официальному и фактически совершенно оправданному приказу, который записан в его политическом завещании.

Я считаю, что своим решением я наилучшим образом послужу будущему немецкого народа. В наступающих трудных временах примеры будут играть большее значение, чем сами люди. Всегда можно найти людей, которые поведут нацию вперед, к свободе; но возрождение нашей национальной жизни будет невозможно, если не строить ее на основе четких и очевидных примеров.

Вместе с женой и от имени наших детей, которые слишком молоды, чтобы говорить за себя, но которые согласились бы с этим решением, будь они достаточно взрослыми, я выражаю непоколебимую решимость не покидать столицы рейха, даже в том случае, если она падет, но остаться рядом с фюрером до конца жизни, которая для меня не будет иметь дальнейшего смысла, если я не проведу ее на службе фюрера и рядом с ним".

Британские истребители летали над горящими руинами Берлина. Запах смерти внизу напоминал командиру авиакрыла Джонни Джонсону город Фалез во время кампании в Нормандии. Ему было видно, как в город идут русские танки. Неожиданно в воздухе появились «яки». Джонсон опасался, что может нарушиться строй, и скомандовал: "Все в порядке, ребята, держитесь вместе. Не делайте лишних движений".

Когда в воздухе появилось около сотни русских самолетов, медленно летящих за американскими «спит-файрами», Джонсон увел свои самолеты вправо и приказал подняться над русскими. Кто-то передал по радио, что над ними еще русские, и Джонсон приказал лететь компактнее и не нарушать боевой порядок.

Джонсон подлетел как можно ближе к ведущему советской группы и помахал крыльями. Ответных действий не последовало. Неожиданно русские, нарушив строй, повернули обратно на восток. От их группы оторвались несколько истребителей и бросились вниз на только им видимые цели.