Последние Каролинги - 2 - [39]

Фортунат не стал добавлять, что найденная запись принесла хотя бы одну благую весть – успокоила его сомнения насчет того, крещена ли Азарика.

– Итак, все разъяснилось, – тихо сказал Эд.

– Нет, ничего не разъяснилось! – старик в отчаянии всплеснул руками. – Ведь в грамоте оговорено, что Гвидо был законным сыном императора. Конечно, в этом качестве он был гораздо опаснее, и понятно, почему Карл Лысый столь ожесточенно преследовал его и его потомство. Но, если бы Черный Гвидо был побочным сыном, было бы хоть понятно, почему мы о нем не слыхали. Какое касательство имел к этому Одвин? И опять-таки, при чем здесь Тора?

– Ты так и не объяснил мне, что это такое.

– Просто Библия на еврейском языке. Пятикнижие Моисеево… В юности, в монастыре, мы все книги на непонятных языках по примеру старших наставников именовали халдейскими, но, став постарше, я побывал в Туре и Массилии, потолковал с тамошними раввинами и, хотя не преуспел в обращении их в истинную веру, по крайней мере, узнал, как выглядят буквы, которыми впервые было записано слово Божие, и могу отличить Тору от…

Он внезапно вскочил в кресла и схватился за виски.

– Халдейская книга… Одвин… Тора… О, мой Бог! Императрица Юдифь!

Эд помог ему сесть на место. Фортуната все еще трясло.

– Как я сразу не догадался! Как не связал в единый узел!

– О чем ты?

– Юдифь Баварская… Вторая супруга императора Людовика… Мать Карла Лысого… Я ни разу в жизни не видел ее, а ведь она умерла в монастыре святой Колумбы… не так далеко от святого Эриберта!

– Опять монастырь святого Эриберта. Я знал, что след опять поведет туда.

Фортунат не слушал его. Дрожь возбуждения от сделанного открытия не проходила.

– Боже мой, как давно все это было… целая жизнь… Императрица Юдифь… видеть я ее не сподобился, может быть, и к счастью, а слышал много… Дай мне сюда Хронику… Нет, не этот том, другой, толстый, в углу. Я зачитаю тебе из нее выдержки. Юдифь была, как говорили, самая прекрасная женщина в империи… и самая ненавидимая… самая умная… и самая коварная. Ее прозвище было «черная лиса».

– Опять «черная», – пробормотал Эд.

– «Судьба ходит неверными путями и уловляет в сети. Благочестивейший монарх среди всех христианских правителей влюбился в эту дочь народа Израилева и взял ее в жены. Все земные богатства были брошены к ее ногам. Но она была из тех женщин, что хотят только власти – не для себя, так для своих детей…»

– Тебе это ни о чем не напоминает? – с недоброй усмешкой спросил Эд.

Но Фортунат не слушал его, продолжая читать.

– «Пусть умру, лишь бы он царствовал», – как говорила Агриппина, мать ужасного Нерона. Таков девиз всех подобных матерей. Но Юдифь и в самом деле не раз рисковала жизнью. О рождении ее сына Карла ходили темные слухи, впрочем, может быть, и клеветнические… Однако она сумела связать старших сыновей Людовика клятвой помогать Карлу и оберегать его, когда он был мал, так что от них он был в безопасности. Но на саму Юдифь ополчились и знать, и церковь. Говорили, что правит не сам император, но императрица, что она самовластно перекраивает земли, раздает уделы и назначает наместников. И чем удачнее были начинания Людовика, тем больше их ставили в вину Юдифи, ибо такие способности у женщины могут быть вдохновлены лишь дьяволом.»

– И это я тоже слышал.

– «И сыновья Людовика от первого брака, не могущие повредить своему единокровному брату, сильно злоумышляли против Юдифи, и дважды захватывали ее силой войск, и заточали в монастырь. Император же, будучи от природы добр, но слаб и мягкосердечен, лишь проливал горькие слезы. И все равно Юдифи удавалось освободиться. Тогда собрались клирики и архипастыри империи, и обвинили императрицу в колдовстве, и в том, что она дьявольскими чарами подчинила себе ум и сердце правителя. Но Юдифь хитроумными речами отвела от себя все подозрения, и клир полностью оправдал ее, а император возвеличил пуще прежнего. Наконец, в 840 году от Воплощения Слова император Людавик скончался. До нас в монастыре доходили служи, что в том же году императрица родила еще одного сына, но тот умер вскоре после того. И, скорбя от потери мужа и ребенка, она удалилась в монастырь… святой Колумбы… где и умерла от чахотки, пережив своего мужа лишь на три года, хотя была более чем вдвое его моложе…»

– Так записано в Хронике?

– Так записано в Хронике.

– А что было на самом деле?

– Ох, недоверчив ты, сын мой… Все, в общем, так и было… за исключением того, что заточение Юдифи вовсе не было добровольным. Но на сей раз она ничего не могла поделать, потому что принц Карл, уже достигший совершенных лет, присоединился к своим братьям. Империя была разделена, в удел ему досталась Нейстрия, как его мать и добивалась, да только править он хотел без нее.

– «Пусть умру, лишь бы он царствовал»?

– Да, и она ведь и вправду вскоре умерла. Только знаешь, от кого я узнал эти подробности?

Эд угадал ответ прежде, чем Фортунат произнес его вслух:

– От Одвина.

– От кого же узнал их Одвин?

– Любому женскому монастырю положен исповедник. И в монастырь святой Колумбы был назначен от святого Эриберта монах, именем Нигелл. На протяжении двух лет, что Юдифь жила там, Нигелл наезжал в обитель святой Колумбы довольно часто. Времена же были беспокойные – впрочем, когда они спокойные, а Нигелл был слаб здоровьем, поэтому сопровождать Нигелла был отряжен самый сильный и смелый из учеников.