Последние гиганты. Полная история Guns N’ Roses - [40]

Аксель, в частности, ненавидел каждую минуту, проведенную на гастролях с Iron Maiden. Как бы подтверждая все свои предчувствия и сомнения о целесообразности этого турне, 13 мая, в первый вечер во дворце спорта «Coliseum» в Монктоне, он прервал концерт, когда поклонники Iron Maiden освистали их и стали кидаться в них мусором. Когда ему в руку попала пивная банка во время исполнения «Knockin’ on Heaven’s Door», он сказал залу, что ему не нравится теплое пиво, особенно «Alpine». Потом он ушел со сцены, крича: «Иди ты на хрен, Монктон!». В следующий вечер в «Metro Centre» в Галифаксе разъяренный Аксель заявил человеку из зала, что тот может отсосать ему, а потом пригласил выйти на сцену подраться. На концерте в Оттаве Аксель находился в таком плохом настроении, что перед песней «My Michelle» начал рассуждать в микрофон о том, что убил бы кого-нибудь.

Когда в начале июня Iron Maiden наконец доехали до Сиэтла, Аксель и ребята, похоже, наконец-то почувствовали себя дома. Они включили в свои короткие энергичные выступления песню «Sweet Child» и стали играть свободнее, не испытывая тревоги и напряжения, которые сопровождали их в Канаде. Но, чем больше они приближались к Лос-Анджелесу — к дому, — тем больше снова ухудшалось настроение Акселя. Я был на двух концертах в «Irvine Meadows» — амфитеатре на 17 тысяч человек под открытым небом в Лонг-Бич в Калифорнии, где Guns N’ Roses должны были открывать концерт Iron Maiden, и, когда я пришел, налицо было всеобщее беспокойство. Все дошло до того, что группы едва разговаривали друг с другом. Концерты в Ирвайне должны были ознаменовать триумфальное возвращение Guns N’ Roses домой. Вместо этого оба их выступления отменили из-за «проблем Акселя с голосом». Ходили слухи, что с его голосом все было в порядке. Акселя просто возмущало то, что они должны играть на разогреве у группы, которую он считал менее популярной, чем Guns N’ Roses, но Дуг всячески это отрицает.

«Он постоянно выкладывался на полную. Голосовые связки проходят семь различных фаз, от растяжения до сжатия, и этот парень просто перестарался». Аксель попал к отоларингологу Джозефу Х. Шугармэну — по совпадению, брату биографа группы Doors Дэнни Шугармэна. Он хотел сделать Акселю операцию, но Аксель сказал: «Пошел ты», и вместо этого обратился к доктору Хансу фон Ледену, отоларингологу, который преподавал в Калифорнийском и Южно-Калифорнийском университетах и лечил расстройства голоса у певцов, адвокатов, учителей, политиков, пасторов и других профессионалов. Ханс фон Леден был старым немецким врачом из Калифорнийского университета и президентом Ассоциации отоларингологов. И он вынес категорический вердикт [с немецким акцентом]: «Нет! Никогда никому не позволяйте оперировать вам голосовые связки. Их можно вылечить!» Акселю он подходил, хотя был без понятия, кто такой Аксель. Роуз принес ему платиновую пластинку, а Ханс фон Леден спросил: «Что это?» Он понятия не имел обо всем этом. Милый маленький парень, который весил, наверное, килограммов 45, если его намочить.

Из-за этой неприятности все 15 оставшихся выступлений с Iron Maiden отменили, а также отменили несколько концертов в Японии, которые должны были пройти после. Пока Аксель занимался голосом, остальные музыканты занимались тем же, чем и всегда, когда не гастролировали. Принимали наркотики. Опускались. И все по кругу… Слэш остановился в отеле «Hyatt» на бульваре Сансет под именем «мистер Безалаберный». Стивен жил там же, но под своим именем. Я жил в отеле через дорогу — роскошном «Mondrian». Я договорился встретиться со Слэшем и взять у него интервью в 11 утра, мы перешли бульвар Сансет и вернулись в мой отель (где ждал счет — может, они и стали знамениты, но деньги поступать еще не начали). Он рассказал, что «курил фольгу» перед встречей с отцом за завтраком. Это значит, он принимал героин. Мы столкнулись со Стивеном, который ошивался снаружи. Спросили, что он здесь делает, а тот просто улыбнулся и помотал своей белобрысой головой. «А, да так. Вышел вот на людей посмотреть, себя показать». В отличие от Акселя, который сидел дома с Эрин, Даффа, который сидел дома со своей новой женой Мэнди, Иззи, который… Вообще-то никто не знал, где Иззи. Как и Слэшу и Стивену, Иззи нечем было заниматься, кроме как напиваться.

К тому моменту в Лос-Анджелесе уже все знали, как их зовут, или по крайней мере узнавали их в лицо. Клип «Sweet Child» как раз крутили по «MTV», а музыкальные журналы пестрели их лицами на обложках. Когда мы со Слэшем заняли столик в баре отеля «Mondrian» у бассейна, нас окружила стайка юных девушек в бикини.

— Эй, Слэш, можно твой автограф?

— Конечно, крошка.

— Эй, Слэш, моя подружка Мелисса говорит, что встречалась с тобой!

— Э… конечно, детка… может быть…

— Эй, Слэш…

Он стоял и терпеливо выводил свое имя на разных частях тела девушек и иногда рисовал что-то вроде человечка с сигаретой. Или черепа, играющего на гитаре… Или что-то похожее… Было ясно, что он уже не понимает, что делает.

Слэш рассказал мне, что, когда мы с ним встретились, он только что попрощался со своим отцом Тони. «Он советовал мне крепко стоять на ногах и все такое. Я сказал, что у меня все хорошо. Но я-то знаю, что это не так. Ну, то есть, посмотри на меня. Футболка, джинсы, ботинки, вот и я. Это все, что у меня есть. И мы еще не получили никаких денег. Нам только говорят цифры по телефону: 35 тысяч продано за вчера, 91 тысяча за сегодня. Это пугает меня до чертиков». Признавая, что отчасти группа и привлекательна тем, что завтра все может закончиться, Слэш заключил, почти пророчески: «Вообще, лучше бы все это закончилось. Я бы хотел, чтобы группа играла как можно лучше непродолжительное время, чтобы мы выкладывались на полную. А потом развалились, умерли или еще что…»