Последние флибустьеры - [57]

— Эй, дон Баррехо, — сказал Мендоса, с горящими глазами следивший за стайками юрких пернатых, из которых мог бы получиться вкуснейший завтрак. — Эти фазанчики поют для тебя.

— Для меня! — удивился гасконец, не перестававший вместе с Де Гюсаком сражаться с пассифлорами. — Это приятные посланцы твоей жены: карокаро.[86]

— Да за такие слова пусть тебя черт унесет!.. Ты глух, как церковный звонарь!.. Карó… карó… Кастильянка никогда меня не называет карó. Оставь в покое женщин и постарайся лучше поймать для меня парочку этих летучих белок. Или ты думаешь, что я могу насытиться только дыньками пассифлор?

— Стреляй, если хочешь!

— Ну нет! — возразил дон Баррехо. — Испанцы сидят у нас на пятках. Слышишь этого проклятого пса?

— Да, кажется, время от времени я его слышу.

— Вот!.. Теперь баски еще и глохнут.

Перекидываясь отрывочными фразами, они шли без остановки. Шпаги и драгинасса прокладывали им путь в пассифлорах, которые склоняли над авантюристами все более плотные гирлянды. Около полудня беглецы сделали короткую остановку под высоким деревом, одиноко возвышавшимся среди хаотического переплетения трав.

— Un palo de vaca![87] — вскрикнул дон Баррехо. — У нас будет завтрак. Иногда и лес может чем-то пригодиться, хотя чаще он приводит в отчаяние несчастных, вынужденных идти по нему. Эй, Мендоса, ты хвастался отличным обонянием. И что? Унюхал испанцев?.. Мои уши, хотя они и величиной с зонтик, больше не слышат собак.

— Думаю, они тоже остановились перекусить, — ответил баск. — Их ведь не сравнить с пиренейскими мулами, готовыми топать без передышки.

— Де Гюсак, одолжи мне твою каску. В ней нет живности?

— Нет, друг, уверяю тебя.

— Ну а если все-таки найдется кто-то там и окажется, тем хуже для него.

Гасконец схватил драгинассу и каску и приблизился к дереву с кроной из широких листьев, уходившему прямо вверх, крепко цепляясь за утес. Он сильно ударил шпагой по дереву, и по стволу сейчас же потекла струйка белой жидкости, цвету которой позавидовало бы молоко.

— Это получше дынек, — сказал он, поднося Мендосе полную до краев каску. — Как жалко, что я не стал плантатором коровьих деревьев!.. Это могло бы уберечь меня от ухода за коровами.

— Еще можешь успеть, — отозвался Мендоса, отпивая большими глотками вкуснейшую и плотную жидкость.

Бивак под деревом продолжался не более десяти минут. Отдаленный собачий лай напомнил беглецам о необходимости продолжить путь.

— Как быстро испанцы поели, — сказал дон Баррехо. — Должно быть, наши шкуры стоят дороже золота… Скоты!.. Это же гаcконские и баскские шкуры!.. Ну еще бы! Они готовы содрать их с наших спин!

Авантюристы возобновили бегство, но теперь уже не через лес с пассифлорами. Перед ними высились группы великолепных пальм, стройные и гибкие стволы которых уходили в высоту на полсотни метров. С их верхушек элегантно свисали громадные зубчатые листья, державшие на себе шпоры красивейшего переливчатого фиолетового цвета, окаймленные пурпуром, и гроздья напоминающих зеленые яблоки фруктов. У подножия этих пальм росли в большом количестве тигридии, которые раскрывали под солнцем похожие на чаши цветы, крапчатые и очкастые, словно шерсть ягуара или оперение павлина.

Это второе бегство от погони, еще более мучительное, чем первое, продолжалось до захода солнца.

Весь день беглецы слышали лай проклятого пса, правда, весьма отдаленный, но дававший понять, что собака не теряет след.

— Поищем убежища, — предложил Де Гюсак. — Если мы не пропустим мимо себя испанцев, они заставят нас бежать до самых порогов Маддалены.

— Попробуй его поискать, — сказал дон Баррехо. — Тебе очень повезет, если удастся обмануть этого треклятого пса.

— Если вскарабкаться…

— Молчи, Мендоса, — прервал его гасконец, который внимательно прислушивался уже в течение нескольких секунд. — Кажется, мы приближаемся к источнику. Послушай и ты, Де Гюсак.

— Да, и я слышу, как журчит вода, — ответил гасконец номер два.

— Тогда она поможет сбить со следу собаку наших преследователей.

— Пойдем-ка посмотрим, можно ли использовать эту воду в наших целях, — сказал Мендоса. — Если это маленький ручеек, то прости-прощай все наши надежды.

В неверном сумеречном свете трое авантюристов пробились через густые заросли кустарника, срубив при этом десятка два гигантских кактусов, и неожиданно оказались перед маленьким водоемом, приютившимся возле скальной стенки. Из довольно широкой расщелины, которая, возможно, вела в какую-то пещеру, в этот бассейн попадала вода, вытекавшая с другого края водоема по лесистому склону сьерры.

Дон Баррехо тотчас же принялся разглядывать скалу.

— Источник там, внутри, в пещере, — сказал он. — Не можем ли мы там спрятаться? Собаке придется хорошенько поискать наши следы.

— А ты не думаешь, что эта пещера может быть заполнена водой? — спросил Мендоса.

— Наверняка она наполовину сухая.

— И ты согласишься провести там ночь, стоя в холодной воде?

— Можешь оставаться снаружи и в одиночку управляться с испанцами.

— Никогда не любил темных пещер; там ведь могут встретиться змеи.

— Разве наши шпаги не закалены в водах реки Гвадалквивир?[88] Дружище, ты что-то с некоторых пор стал занудлив. Стареешь, что ли?