Последние дни супермена - [24]

Супермен проснулся рано. Нашарив в темноте кнопку на наручных часах, он увидел красные цифры 5:31. Дитя дышало рядом с ним, закинув одну ногу на Супермена и время от времени чуть-чуть вздрагивая. Может быть, дитяти снился хоть и страшный сон, но все-таки сон, с которым она могла справиться без крика, не призывая на помощь папу Генриха.

Генрих никогда не любил ранние утренние часы. Почему-то для него это были самые грустные часы дня, самые философские и безжалостные в своей определенности. Большую часть жизни Генриху удавалось проспать неприятное время, однако, перевалив за сорок лет, он вдруг обнаружил, что все чаще и чаще просыпается именно в эти ненавидимые им тоскливые часы.

Сейчас рядом с ним лежал ребенок. От горячего тела ночной Алиски несло жизнью, оправданием жизни, подтверждением жизни, быть может. А еще проще: Алиска была такой горячей, потому что более молодая жизнь находилась в ней. Более молодая, чем в папе Генрихе. В свои сорок пять, без сомнения, Алис также будет просыпаться в 5:31 и лежать, хлопая глазами, стараясь понять, куда делась жизнь и была ли она вообще? И Алиске в ее 45 лет будет тяжелее, чем Генриху в его 45, потому что Алиска — female (женщина), и к этому возрасту female теряют большую часть своей привлекательности. Супермену всегда было жаль женщин больше, чем мужчин.

Генрих отвлекся от Алиски и вернулся к самому себе. Левой рукой он осторожно погладил себя по животу, потом по бедру. Кожа была мягкой, как всегда, и гладкой. Кожа была гордостью Генриха, даже когда он еще не был Суперменом. Потом рука поковырялась в комке волос, клубившихся вокруг основания члена, так кусты растут в основании монумента. Рука Генриха оценивающе легла на член и несколько раз прошлась по члену, проверяя его реакцию на ласку. С годами реакция не изменилась, может быть, сделалась чуть более замедленной, но это не беспокоило Генриха. Еще несомненно, что его член сделался более разборчивым в последние годы, «гурманом», что ли, и не обязательно хотел влезть в каждую щель женского рода, только потому что это щель женского рода, щель в теле самки. Собственно говоря, о будущем своего члена Генрих перестал заботиться с 1970 года, со времени, когда судьба заключила его в одну коммунальную квартиру с 74-летним судьей международной категории по боксу. Жена судьи, ей было 38 лет, каждое утро жаловалась на кухне жене Генриха, тогда у Генриха была жена, он не всегда жил один. Жена судьи и бывшего боксера тяжелого веса зло жаловалась, что муж не дает ей спать ночами, пристает к ней. Хочет ебаться, всегда хочет ебаться. «Живот здоровенный, так он придумал: на боку лежа меня ебать», — возмущалась 38-летняя женщина. Следовательно, мужчина может остаться мужчиной, и дожив до очень преклонного возраста, обрадовался тогда Генрих. Тогда он жил еще в Москве.

Член Генриха обрадовался ласке и полувстал. «Лежи, — сказал Генрих. — Проверка!» Член попытался было указать Генриху на спящую девчонку, между ног которой есть, член знал это, горячая щелка. «В ней хорошо! — попытался соблазнить Генриха член. — Только разведи ей ножки, а я уж…» Член довольно затрепетал в предвкушении удовольствия…

Но Генрих был слишком грустен для того, чтобы заняться любовью. Он подумал о девчонке, о том, что хорошо, и очень хорошо, что в постели у него самочка на тридцать лет младше его, что Супермен ведет себя, как подобает Супермену, и Супермен может собой гордиться, однако… Генрих с грустью подумал, что когда-то — может быть, завтра, может быть, через месяц, кто знает когда, — или девчонка уйдет от него, или он уйдет от девчонки… Сам человек, как бабочка, живет всего ничего, черепаха и та живет дольше, а уж человеческие связи… они и вовсе мимолетны. Увы… Но так должно быть.

Грустно. Супермен был слишком умен для того, чтобы быть счастливым. Чего, кажется, тебе нужно, Генрих: лежишь с молоденькой пиздой, у тебя есть деньги, оружие, запас патронов, мышцы — Генрих, правой рукой высвободив ее из-за зеленой головы девчонки, попробовал бицепс левой руки, — мышцы твои оттренированы тобой до крепости мышц профессионального спортсмена. Ежедневная гантельная гимнастика уже много лет подряд одарила тебя стальной броней мускулов, нужных для жизни, для прыжков, бега, для выживания и спасения Супермена. Правда, где-то глубоко в Супермене уже начался его конец, но ведь об этом не знает никто, думал он.

«Или девчонка уйдет от меня, или я уйду от девчонки», — подумал Супермен опять, потому что девчонка перевернулась, стащила подушку себе под грудь и, оттопырив попку, уперла ее, горячую, Генриху в бедро. «Скорее всего она уйдет от меня», — подумал Генрих, но тут же понял, что уйти девчонке будет не так легко теперь, когда в их жизни замешались «беретты» и «браунинги», нет, он, Генрих, просто забыл, что он уже не Генрих Обыкновенный, от которого уходят или к которому приходят женщины, а Генрих Супермен. Суперменов женщины покидают редко.

«Нужно быть осторожнее, — думал Генрих. — Ради нее. Раз уж так получилось, что я не сумел устоять перед соблазном заиметь сообщника с зелено-желтой головой и горячей попкой, хотя бы ради нее следует быть осторожным. Я-то все равно сверну себе шею, — спокойно подумал, — в сущности, я этого и хочу, ради этого и стал Суперменом — чтобы героически свернуть себе шею, а она молодое существо — пусть поживет, посмотрит на жизнь…»