Последнее слово за мной - [65]
В пустых комнатах пахло старой полиролью для мебели, свежей краской и мастикой для полов. А вот запах духов миссис Хиллиард улетучился навсегда. Из мебели сохранился только видавший виды кухонный стол — дети миссис Хиллиард отчаялись его продать, да еще один стул со спинкой из реечек, стоявший в спальне для гостей. Время от времени дверь открывалась сама собой и поскрипывали половицы. Приходящая уборщица божилась, что это старая миссис Хиллиард приходит искать свою мебель.
Бун медленно поднимался по лестнице, ведя ладонью вдоль перил. Он машинально отмечал каждую новую трещину в штукатурке или скрип в ступеньках. Его шаги эхом раздавались в прохладном пустом доме, а новый хозяин неторопливо бродил по комнатам, изучая потолок в поисках протечек и стены в поисках отставших обоев.
Добравшись до комнаты для гостей, он отодвинул пальцем занавеску и поглядел вниз, на дом Монтгомери. Лидия стояла на коленях возле клумбы. Адам-младший запускал деревянный самолетик. Приоткрыв окно, он мог даже различить, как мальчик жужжит, изображая шум мотора.
Подтащив стул к окну, Бун уселся и стал наблюдать, как растет его сын.
Глава 42
В конце 1946 года в Стрингтауне появился первый чернокожий учитель. Это был высокий и тощий мужчина с кривыми ногами и в очках, делавших его похожим на муху.
— Пива? — спросила Кайенн, вытирая руки о заляпанный соусом фартук.
— Чаю со льдом, — сказал он.
Все присутствующие мужчины оторвались от печеных ребрышек и покосились на него.
— А это вам зачем? — Кайенн кивком указала на костыль под мышкой у посетителя.
— Полиомиелит.
Она подала ему чай.
Левон Севье оказался человеком привычки. Три вечера в неделю он ужинал в «Деревенском клубе бедняков» — сандвич со свиным жарким, капустный салат и чай. В день зарплаты он заказывал копченую курицу и кусок орехового пирога. В кармане плаща он всегда носил книгу, всегда ел в одиночестве за столиком для пикников под деревьями у реки, всегда расстилал салфетку на коленях, а не затыкал ее за воротник, всегда оставлял за собой столик в чистоте, всегда читал допоздна, пока из-за темноты буквы не начинали сливаться.
Но что особенно бросалось Кайенн в глаза, так это то, что Левон Севье совсем не обращал на нее внимания.
— Занимаетесь образованием? — спросила Кайенн, вытирая соседний столик для пикников тряпкой.
— Преподаю английскую литературу в старших классах, — сказал он, не отрываясь от книги.
Ее покорило, как он произносил слово «литература» — четко и без усилий, как будто проигрывал каждый слог на банджо.
С тех пор Кайенн не сводила с Левона Севье глаз. Ее подкупало то, как аккуратно он ест, как осторожно вытаскивает из-за ушей проволочные дужки очков, как методично протирает стекла белым платочком, потом подносит их к свету и протирает снова. Ее поражало, как к нему льнут дети — причем любые, и застенчивые, и озорники. Ее изумляло, что рядом с Левоном калеками кажутся все другие мужчины.
— Что это вы почитываете? — спросила Кайенн, кивком указав на книгу. — Про любовь?
— Это зависит от того, что вы понимаете под любовью.
Кайенн опустилась на лавочку напротив.
— Расскажите мне эту историю, — потребовала она, вздернув подбородок, — и я вам скажу, про любовь она или нет.
Если бы Бог снисходил до разговоров с людьми, он делал бы это как Левон Севье. Невозможно было поверить, что такой густой, глубокий голос исходит из столь тщедушного, несовершенного тела.
— Жил-был когда-то молодой скульптор, который терпеть не мог женщин, — начал Левон. — Он ненавидел саму женскую природу и решил никогда не жениться.
Кайенн скрестила руки на груди.
— Его ставило в тупик, что другие мужчины настолько одержимы этими непостоянными созданиями. И вот он задумал изваять статую, которая посрамила бы реальных женщин и показала миру их слабости и недостатки. Скульптор трудился не покладая рук, днями и ночами, не упуская из виду ни малейшей черточки. Дуги бровей, изгибы бедер, безмятежное выражение лица. Он вливал в статую все свои силы, наделяя ее такой безупречной красотой, что не верилось, будто она выточена из камня. Когда работа была закончена, скульптора постиг тяжкий рок. Создатель влюбился: глубоко, страстно и навсегда, — в свое собственное творение. Но когда он поцеловал ее изящно очерченные губы, она не шелохнулась. Он прижимался щекой к ее груди, но девушка оставалась холодна как камень. Не случалось еще на свете более безответной любви. Не было человека несчастнее его. Он любил женщину, которая не могла ответить ему взаимностью.
Кайенн подалась назад.
— Вот дурак, — сказала она. — Этот скульптор просто круглый дурачина.
— Почему же это?
— Любовь — это не то, как люди выглядят. Это то, что они чувствуют. В темноте.
Она потянулась через столик к Левону. Ее янтарные глаза приковывали его так крепко, будто она держала его голову обеими руками.
— А вы что чувствуете в темноте, мистер Севье?
Левон, которому никогда не приходилось лезть за словом в карман, на этот раз лишился дара речи.
С того вечера Левон по-прежнему сидел за столиком с открытой книгой, но все его внимание было устремлено на Кайенн Мерривезер. Рядом с ней вечно крутилась маленькая белая девчонка с длинными черными волосами. Кайенн обращалась с ней как с дочкой и постоянно давала мелкие поручения: то протереть столы, то помыть стаканы. Когда посетителей было немного, она ставила девочку на деревянный ящик у плиты и учила готовить.
Перед Вами необычный сборник рассказов, ведь главными героями и рассказчиками в них являются аляскинские маламуты и сибирские хаски. Они поделятся с Вами забавными, серьезными и печальными событиями своей четвероногой жизни. Эта книга — попытка людей взглянуть на мир глазами своих младших братьев, хотя бы в фантазиях представить, как воспринимают нас, хозяев, наши любимцы. Итак, вы готовы взглянуть на мир глазами собак?
Что будет с нашей планетой завтра, если человек не прекратит варварски истреблять природные богатства? Этот вопрос остро звучит в новом романе Й. М. Зиммеля, в котором есть все: интриги и убийства, продажные политики и отважные журналисты, и, конечно, настоящая любовь. Выдающиеся писатели и ученые пытаются предотвратить гибель всего живого на нашей планете, чтобы каждый приходящий в этот мир ребенок услышал, как вновь и вновь весной поет свою песню жаворонок.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Посвящается Дине Дурбин - актрисе, певице. Жене, матери, хозяйке дома. Просто человеку. Ее история потрясающа, необычна, во многом уникальна. Этот рассказ - мой скромный посильный подарок ей и тем, кто помнит. Для лучшего понимания рассказа стоит знать биографию Дины хотя бы поверхностно.
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.