Последнее слово за мной - [18]

— Протестанты, они как блохи! — вскипела Шарлотта. — Чертовски назойливы, приставучи и никуда от них не деться!

— Вот подождите, настанет Судный День, — высокомерно заявила Летти, — вас опалит адским пламенем, и тут-то вы узнаете, что такое настоящая чесотка.

Бормоча себе под нос ругательства, Шарлотта решительным шагом спустилась с крыльца и зашагала по лужайке. Летти, заметив паутину, потянулась за метлой.

*

Мистер Беннетт, сторож, привык к прогулкам Шарлотты по кладбищу в любое время дня и ночи.

— Здесь она размышляет, — объяснял он своему помощнику Диггеру.

Стоя в наполовину выкопанной могиле и облокотившись на кирку, Диггер наблюдал, как Шарлотта неторопливо бродит между памятников в белой шелковой пижаме.

— У большинства женщин в голове вместо мозгов летучие мыши, — говорил мистер Беннетт, постукивая по виску. — Но у Шарлотты мужской ум.

— Бьюсь об заклад, она хороша не только по части размышлений, — замечал Диггер, вонзая лезвие лопаты в землю.

Мистер Беннетт неизменно впадал в благоговейный трепет, вспоминая один случай: как-то раз он застукал Шарлотту Белл, когда та утешала вдовца Джека Брили прямо на могиле его жены. Большинство женщин падки на сладкие речи и обещания, Шарлотта же впадала в экстаз от венков и могильных камней. Она не пропускала ни одних похорон.

Глава 12

— Я что-то стала очень уставать, — промолвила Реба Эрхарт, сидя за кухонным столом и потирая руки, — только и остается сил на то, чтобы задать курям корма.

Если какой-нибудь женщине нужен был совет, она приходила в дом Беллов. Разумеется, никто не сомневался в способности доктора Монтгомери вылечить любую болячку. Но когда дело касалось врачевания сердца, народ больше доверял дамочкам Белл.

— У тебя ведь четыре пацана, — без обиняков ответила Шарлотта. — Почему бы этим ленивым засранцам не покормить кур?

Кухня в доме Беллов отнюдь не походила на пристанище для несчастных женщин, нуждающихся в жилетке для слез. Тому, кто присаживался за широкий стол, следовало знать: сладкими утешениями и бесплодными надеждами здесь не кормят.

— А что тебе сказал доктор Монтгомери? — спросила Анджела, доливая в чашку Ребы свежего кофе.

— Он дал мне этих пилюль, — сказала Реба и достала из сумочки флакон.

Вытерев руки о платье, Анджела взяла бутылочку и изучила этикетку.

— Принимай их только вместе с галетами, — изрекла она, отдавая бутылочку владелице. — А то еще хуже станет, совсем ног таскать не будешь.

Говорят: чем больше у тебя денег, тем меньше желания выставлять их напоказ. В доме Беллов дорогой хрусталь пылился в буфете, а кружевное белье никогда не покидало шкафа из древесины кедра, где хранилось. Посреди стола стояла бутылочка луизианского острого соуса, а на плите кипели бобы. На заднем крыльце позвякивали от ветра стеклянные колокольчики, а сквозь сетчатую дверь задувал бриз, теплый, как дыхание ребенка.

Реба взяла с тарелки кусочек пирога и осторожно от него откусила. У нее не хватало нескольких зубов, и еще один побаливал, однако она все равно не отказывала себе в сладком.

— А спишь как? Нормально? — осведомилась Анджела, разломив пирог надвое и протянув половину дочурке. Та играла на расстеленном на полу стеганом одеяле.

— Днем не могу разлепить глаза, — призналась Реба, — а ночью — сомкнуть.

Бедные женщины стареют быстро, но Реба неслась к финишной линии быстрее остальных. Тусклые, как олово, волосы. Лоб весь в складочках, как японский веер. Она была ровесницей Шарлотты, а на вид лет на десять старше. Голова опущена, плечи обвисли. Реба держалась как побитая собачонка.

Для Шарлотты такие женщины оставались загадкой. Реба могла сделать крюк длиной в милю, чтобы купить фунт бекона на пенни дешевле, и при этом отправляла целые годы своей жизни псу под хвост.

— Чарли говорит, что, если вскорости не будет дождя, придется всю кукурузу скормить свиньям, — сказала Реба, поглядев в окно.

Шарлотта фыркнула.

— Да Чарли Эрхарт и время-то по часам определяет с трудом, куда уж ему предсказывать погоду.

Ферма отца Ребы была гордостью всего округа… пока до нее не добрались ручонки Чарли. Раньше земля, унавоженная илом, была так плодородна, что достаточно было плюнуть — и вырастали зубы. Теперь же, если послать пробу земли в сельскохозяйственное общество на анализ, наверняка придет ответ: «Почва непригодна для земледелия».

В Чарли гордыня всегда преобладала над здравым смыслом. Если Реба говорила ему идти направо, он сворачивал налево. Если она утверждала, что пойдет снег, он надевал рубашку с коротким рукавом. У Шарлотты была теория: последняя морщинка на лице Ребы разгладится лишь тогда, когда Чарли Эрхарт подавится жевательным табаком, который он постоянно заталкивал за щеку.

— Я ухаживаю за папашей Чарли не покладая рук, — вздохнула Реба. — Хоть после удара он уже и не такой прыткий, как раньше, зато с каждым днем становится все ворчливее.

Реба потерла предплечье, на котором красовался баклажанного цвета синяк.

— И еще вы слышали небось, что мой старшенький намылился в Ди-итройт. Хочет наняться на тамошний завод, машины делать.

Обхватив ладонями кофейную чашку, Реба уставилась в нее, будто хотела найти на донышке хоть капельку надежды.