Последнее объятие Мамы - [5]

Тот же эмоциональный крен проявляется у нас и по отношению к животным. Размещенный в интернете видеоролик, на котором дикий капуцин колет камнем орехи, соберет гораздо меньше просмотров, чем ролик со стадом буйволов, отгоняющих львов от теленка: копытные поднимают хищников на рога, и теленку удается вырваться из их когтей. Оба ролика производят впечатление, но за душу берет только второй. Мы на стороне теленка, мы слышим его жалобное мычание, радуемся воссоединению с матерью – и благополучно забываем, что для львов все закончилось печально.

Это еще одна характерная особенность эмоций – они лишают нас беспристрастности, побуждают принять чью-то сторону.

Помимо того что эмоции вызывают у нас живой интерес, они структурируют наше общество – до какой степени, мы зачастую не осознаем. Что движет политиком, стремящимся занять более высокий пост, как не жажда власти, отличающая всех приматов? Что заставляет нас беспокоиться за родных и близких, как не эмоциональные узы, связывающие родителей и потомство? Что подвигло нас отменить рабство и детский труд, если не гуманность, проистекающая из стремления к социальному взаимодействию и эмпатии[4]? Не случайно Авраам Линкольн в своих призывах к отмене рабства упоминал душераздирающее зрелище, не раз виденное им в южных штатах, – группы рабов в кандалах. Наша система правосудия позволяет направить обиду и жажду мести в русло поисков справедливого возмездия, а система здравоохранения коренится в сострадании. Больницы (во многих европейских языках от латинского hospitalis – «гостеприимный») зарождались как странноприимные дома при монастырях, где врачебную помощь оказывали монахини, и лишь гораздо позже они стали светскими учреждениями с профессиональным медицинским персоналом. Так что, по сути, все самые дорогие нашему сердцу институты и достижения неразрывно связаны с человеческими эмоциями и без них существовать не смогут.

Осознание этого побудило меня взглянуть на эмоции животных под другим углом, увидеть в них не просто тему для исследования, но ключ к самому нашему существованию, нашим целям и мечтам, нашему четко структурированному обществу. В силу своей специализации я, разумеется, основное внимание уделяю близким к нам приматам, но вовсе не потому, что именно их эмоции я считаю заведомо более достойными изучения. Да, выражение их у приматов больше всего схоже с нашим, но эмоции присутствуют и у остальных представителей животного царства – от рыб до птиц и насекомых, и даже у моллюсков с развитым мозгом (таких как осьминог).

Лишь в отдельных случаях я буду именовать остальные виды «другими животными» или использовать по отношению к ним термин «нечеловеческие». Для простоты я зову их «животными», хотя для меня как для биолога совершенно очевидно, что мы принадлежим к одному царству. Мы все животные. И, поскольку я не считаю, что наш собственный вид кардинально отличается в эмоциональном отношении от других млекопитающих (более того, я затруднился бы выделить эмоции, присущие исключительно человеку), нам стоит пристальнее присмотреться к эмоциональным корням, которые роднят нас с другими обитателями планеты.

1. Последнее объятие мамы Прощание с королевой колонии

За месяц до того, как Маме должно было исполниться пятьдесят девять, и за два месяца до 80-летия Яна ван Хоффа у двух почтенных представителей рода гоминид состоялась трогательная встреча. Мама, истощенная болезнью и доживавшая последние дни, принадлежала к числу старейших в мире шимпанзе, содержащихся в неволе. Убеленный сединами, резко контрастирующими с ярко-красной ветровкой, профессор биологии ван Хофф когда-то был научным руководителем моей диссертации. Профессор и шимпанзе знали друг друга более сорока лет.

Свернувшаяся клубком в своем соломенном гнезде Мама даже не смотрит на Яна, который вторгся в спальную клетку и подступает к старой знакомой с дружелюбным уханьем. Работающим с человекообразными обезьянами часто приходится имитировать типичные для животных звуки и жесты: негромкое уханье – сигнал успокаивающий. И даже выйдя наконец из полузабытья, Мама не сразу осознает, что происходит. А потом впадает в бурный восторг, увидев Яна совсем рядом. Она расплывается в широченной ухмылке, гораздо более широкой, чем у представителей нашего вида. Губы у шимпанзе невероятно гибкие и способны даже выворачиваться наизнанку, потому мы видим не только зубы и десны Мамы, но и внутреннюю сторону губ. Мама улыбается всей нижней половиной лица и издает отрывистые повизгивания – негромкие высокие звуки, связанные обычно с сильными эмоциями. В данном случае эмоции явно положительные, поскольку Мама тянется рукой к голове наклонившегося к ней Яна. Она ласково перебирает его волосы, а потом, обвив длинной рукой за шею, притягивает поближе к себе. Пальцы ее во время этого объятия ритмично похлопывают затылок и шею Яна – это успокаивающий жест, которым шимпанзе пользуются, в том числе и когда утешают хнычущего малыша.

В этом вся Мама: видимо, почувствовав волнение Яна, которому пришлось вторгнуться на ее личную территорию, она дает старому другу понять, что беспокоиться не о чем. Она рада его видеть.