Последнее изобретение человечества - [90]

Из этой банальности следует несколько достаточно сложных выводов. Когда Интернет в 1980-е гг. стал доступен широкой общественности, никто не предвидел, что на нем поднимется индустрия воровства и что придется тратить миллиарды долларов на борьбу с ней. Из-за такой наивности, сказал Линн, «нападающий всегда имеет громадное преимущество. Структурно это выглядит так, что нападающему достаточно, чтобы успешной оказалась одна из тысячи атак. Для защиты необходимо добиваться успеха каждый раз. Возможности не равны».

Ключ — в особенностях программ. Линн указал, что если лучший антивирус от Symantec имеет размер от пятисот до тысячи мегабайт, что соответствует миллионам строк программного кода, то средняя вредоносная программа содержит всего лишь 150 строк. Так что игра только в обороне — путь к поражению.

Вместо этого Линн предложил начать выравнивание возможностей путем повышения стоимости кибератаки. Один из способов — установление авторства. Министерство обороны определило, что крупные вторжения и кражи — дело рук государств, а не отдельных людей и даже не групп. Удалось определить, кто конкретно чем занимается. Линн не стал называть имен, но я и раньше знал, что Россия и Китай[33] содержат организованные киберпреступные группы, в которых работают государственные служащие, и достаточное число «внешних» банд, чтобы можно было все отрицать. В серьезной атаке 2009 г., получившей название «Аврора», хакеры вломились в компьютеры примерно двадцати американских компаний, включая Google и такие гиганты оборонной промышленности, как Northrup Grumman и Lockheed Martin, и получили доступ к полным библиотекам внутренних данных и интеллектуальной собственности. Google обнаружил, что следы нападения ведут к Народно-освободительной армии Китая.

Symantec утверждает, что на Китае лежит ответственность за 30 % всех направленных атак вредоносных программ; большая их часть, в целом около 21,3 %, исходит из Шаосина, что делает этот город мировой столицей вредоносного программного обеспечения. Скотт Борг, директор U. S. Cyber-Consequences Unit — мозгового центра со штаб-квартирой в Вашингтоне, — исследовал и задокументировал китайские атаки на корпорации и правительство США на протяжении последних десяти лет. Поищите, к примеру, информацию о кампаниях киберпре- ступности с такими экзотическими названиями, как Titan Rain или Byzantine Hades. Борг утверждает, что Китай «все больше полагается на крупномасштабное информационное воровство. Это означает, что кибератаки стали основной частью китайской стратегии национального развития и обороны». Иными словами, киберкражи помогают поддерживать экономику Китая, обеспечивая его одновременно новым стратегическим вооружением. Зачем тратить $300 млрд на программу разработки унифицированного ударного истребителя следующего поколения, как сделал Пентагон, заключив самый дорогой контракт в истории, если можно просто украсть чертежи? Кража военных технологий не представляет собой ничего нового для военных соперников США. Как отмечалось в главе 14, бывший

Советский Союз не разрабатывал атомную бомбу, а просто украл у США чертежи[34].

Если говорить об искусственном интеллекте, то зачем рисковать живыми шпионами и дипломатическими отношениями, когда хорошо написанная вредоносная программа способна добиться большего? С 2007 по 2009 г. на министерства обороны, иностранных дел, внутренней безопасности и торговли США совершалось в среднем по 47 000 атак в год. Главным их виновником был Китай, но он, разумеется, был не одинок.

«В настоящий момент больше сотни иностранных разведывательных организаций пытаются проникнуть в цифровые сети, обеспечивающие проведение военных операций США, — сказал Линн. — На месте государств я бы не стал ручаться головой за то, что мы не сможем определить, кто это делает. Это было бы неразумно, а люди обычно умнеют, когда речь заходит об их собственном существовании».

Эта не слишком сильно замаскированная угроза напоминает о еще одной мере, которую протолкнул Линн, — считать Интернет новым театром военных действий, наряду с сушей, морем и воздухом. Это означает, что если киберкампания нанесет достаточный ущерб американскому народу, инфраструктуре или экономике, то министерство обороны США применит в ответ традиционное вооружение и тактику. В журнале Foreign Affairs Линн писал: «Соединенные Штаты оставляют за собой право по законам вооруженного конфликта отвечать на серьезные кибератаки уместными, пропорциональными и оправданными военными средствами».

Во время разговора с Линном меня поразило сходство между вредоносными программами и искусственным интеллектом. На примере киберпреступности легко увидеть, что компьютеры — асимметричный умножитель угрозы. Линн за время разговора не раз повторял: «Биты и байты могут нести угрозу не меньшую, чем пули и бомбы». Точно так же, в связи с опасностью ИИ, трудно представить себе, что небольшая группа людей с компьютерами может создать нечто, не уступающее и даже превосходящее по мощи оружие. Большинство из нас интуитивно сомневается в том, что творение кибермира может войти в наш мир и нанести нам реальный и серьезный вред. Все утрясется, говорим мы себе, а специалисты согласно отвечают зловещим молчанием или слабо кивают на оборонщиков. С появлением УЧИ равенство опасности, исходящей от байт и от бомб, станет реальностью, и нам придется с этим считаться. Что касается вредоносного ПО, то эту эквивалентность приходится принимать уже сейчас. Можно сказать, что разработчики вредоносного ПО заслуживают нашей благодарности за генеральную репетицию катастрофы, которую они навлекают на мир. Конечно, это не входит в их намерения, но фактически они помогают подготовиться к появлению продвинутого ИИ.