Последнее испытание - [84]

Кореец добавил в плошку воды, взял два прутика, потер между ладонями, и вскоре появился дымок.

И вот уже яд кипит в плошке на маленьком огне.

— Поможет? — встревоженно спросил ученик.

— Хорошо бы добавить корень женьшеня, — деловито заметил Чиун.

— Но разве добудешь в пустыне женьшень! — с горечью воскликнул Римо.

Чиун поднял на него глаза.

— Ты должен быть готов к любому обороту событий.

— Легко тебе говорить! Ведь он не твой отец.

В этот момент Санни Джой снова приоткрыл глаза. И увидел Чиуна.

— Эй, вождь!.. Как поживаешь?

— Неплохо, брат. А ты?

— Мое время подошло к концу.

— Не стоит об этом.

Санни Джой перевел взгляд на Римо.

— А я думал, ты мне снишься... Ведь старик говорил, что ты погиб во время парашютного десанта.

— А мне говорил, что ты погиб.

— Как это понимать, приятель? — спросил Санни Джой Чиуна.

— Так было надо, — ответил кореец, не отрывая глаз от кипящей в плошке жидкости.

Римо выдержал паузу, затем, нервно сглотнув, произнес:

— Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

— Нет? А кто же тогда?

Римо извлек из бумажника сложенный вчетверо листок с наброском. Развернул и поднес портрет матери к сузившимся от боли глазам Санни Джоя.

— Узнаешь?

Глаза Санни Джоя внезапно ожили, он так и впился взглядом в рисунок.

— Откуда это у тебя?

— Портрет сделали в полиции.

— Да?

— Это моя мать.

Римо затаил дыхание в ожидании ответа.

Санни Джой Ром откинул голову и сильно закашлялся.

— Как твое имя? Я забыл...

— Римо.

— Что-то очень знакомое...

— Монахини, вырастившие меня, сказали, что к корзине, в которой меня нашли, была приколота записка с именем Римо Уильямс.

Санни Джой не ответил. Римо по-прежнему ждал, затаив дыхание. Но Санни Джой так и не произнес ни слова. Послышался голос Чиуна:

— Все готово.

Мастер Синанджу приподнял голову отца, и Римо с ужасом отметил, что глаза его закрыты.

— Не бойся, он еще жив, — успокоил ученика Чиун.

Он подержал плошку с дымящейся жидкостью перед носом и полуоткрытым ртом Санни Джоя. Тот вздрогнул и закашлялся. Чиун поднес плошку еще ближе.

— Это только подготовка.

Когда жидкость остыла, Чиун медленно и осторожно стал вливать ее в рот Санни Джоя, стимулируя глотательный рефлекс легкими поглаживаниями по горлу.

«А он здорово постарел за то время, что мы не виделись, — подумал Римо, вглядываясь в лицо больного. — И похудел. Словно некая злая сила истончила его прежде такие крепкие мышцы».

Когда плошка опустела, Чиун осторожно опустил голову больного на известняковый камень, служивший ему подушкой. Санни Джой так и не открыл глаз.

— Ну, что скажешь, папочка? — сдавленным от волнения голосом спросил Римо.

— Я тебе не отец, — сухо отозвался Чиун. Затем, после паузы, уже мягче добавил: — К рассвету будет видно.

— А мы больше ничего не можем сделать?

— Была бы у нас косточка дракона, сварили бы полезный супчик.

Римо даже в лице изменился.

— Йонг подарил мне косточку дракона.

— И что ты с ней сделал?

— Сунул в карман. Но ведь это лишь сон... — Римо чуть не подпрыгнул от радости, нащупав в кармане осколок кости. — Это ты мне подбросил, да?

Но мастер Синанджу не удостоил его ответом. И принялся дробить кость в порошок и ссыпать его в плошку из известняка.

— Не пойму, слышал он меня или нет, — Дрогнувшим голосом произнес Римо.

— Слышал.

— Вряд ли. Он не слышал, как я назвал свое имя. И наверняка не понял, кто я.

— Он знает. Отец всегда знает...

Наконец последняя горстка порошка упала в плошку. Чиун поднялся на ноги, подошел к мумии, укутанной в поблекший желтый шелк, и почтительно поклонился.

— Я привез тебе привет из Дома Синанджу, о, славный предок!

Подошел Римо.

— Это ведь Коджонг, верно?

— Давай убедимся.

С этими словами мастер Синанджу извлек из рукава кимоно свой странный маленький гонг. Ударил в него молоточком. Высокая звенящая нота заполнила все пространство, а мумия неожиданно ответила ей в унисон.

Чиун зажал гонг ладонью, и он умолк. Но мумия продолжала звенеть.

Римо глянул вниз. У костлявых ног мумии лежал в пыли в точности такой же гонг.

— Да, — кивнул Чиун. Голос его дрожал от избытка чувств. — Это давно пропавший Коджонг.

— А вы с ним похожи, — заметил ученик.

— Я никогда не рассказывал тебе историю Коджонга и Коджинга, Римо?

— Нет. Несколько лет назад рассказал Ма-Ли. У мастера Ноньи была жена. Она родила ему близнецов. Мальчики были страшно похожи. Старший, родившийся несколькими минутами раньше, должен был, согласно традиции, стать мастером Синанджу. А второго полагалось утопить, и мать знала об этом. Младшего близнеца всегда убивали, чтоб не возникало проблем и споров по поводу преемственности.

— В те дни, — подхватил мастер Синанджу, и голос его зазвучал как-то особенно задушевно и мягко, как случалось всегда, когда он говорил о родной деревне, — в те дни жизнь была трудная, голодная, и новорожденных ребятишек бросали в море без всякой жалости. И тогда жена Ноньи, родившая Коджинга и Коджонга, решила спрятать одного из младенцев, что было не слишком сложно, поскольку мастер уже был стар и подслеповат. Мальчики росли, и вот пришла пора Коджингу учиться на мастера. Но его хитрая и ловкая мать по очереди подсовывала то одного, то другого сына, и таким образом они натренировались оба.