Последнее искушение Дьявола, или Маргарита и Мастер - [31]

— …пусть нашим молитвам внемлет всемогущий Яхве, — закончил Каиафа и воздел вверх руки. Все присутствующие последовали его примеру.

Немного помолчав с закрытыми глазами, выжидая, пока молитва дойдет до бога, первосвященник продолжил, — не знаю, все ли из вас слышали о богохульстве назорейского проповедника?

И, отметив реакцию собравшихся, произнес утвердительно, — все.

— На Совете будет рассмотрен донос пекаря Зельведея из Самарии, — Каиафа поднял над собой листок папируса, — он свидетельствует о нарушении Иисусом из Назарета законов Моисея, богохульстве, святотатстве, оскорблении Господа и Царя.

Синедрион ответил возмущенным гулом на прозвучавшие обвинения.

— Два человека могут засвидетельствовать его преступления, — Каиафа повысил голос, следует ли нам их заслушать?

— Да, — мнение членов Совета было единодушным.

— Он дошел до того, что называет себя Машиах Бен Давид[7], - впервые в голосе первосвященника прозвучало неприкрытое озлобление. — Он пренебрегает нашими ритуальными запретами, касающимися нашей пищи и празднования субботы. Он говорит, что наш город будет разрушен.

— Смерть ему! Смерть! — кроткие благообразные лица присутствующих исказила злоба и ожесточение против самозванца.

Речь Каиафы была длинной, проникновенной и витиеватой. По его словам казнь назорейского лжепророка позволит отразить лояльность иудейского народа к Римской империи, поскольку Иисус выдает себя за царя Иудейского и называет себя богом, тем самым, ставя свою личность выше императора. Это не даст повода прокуратору Понтию Пилату начать карательные акции против правоверных иудеев. Утверждая, что своей смертью он спасет иудейский народ и всех детей божьих, он лжет, доказывая это тем, что живет до сих пор….

— Отчего же он не умер в своей Галилее? Отчего идет на Иерусалим? Он желает смерти и ищет ее? Так, пойдем же ему навстречу! — Каиафа гвоздями вбивал резкие короткие, логически связанные, предложения.

— Смерть! Смерть ему и его ученикам! — единодушный рев был ему ответом.

И лишь Никодим из Галилеи, тяжеловесный и медлительный, с неподвижным лицом, дождавшись некоторой тишины, выразил сомнение, — а, имеем ли мы право осудить человека насмерть, не выслушав его самого? Мы должны узнать….

— Ты тоже галилеянин… Может он один из его учеников… Как смеешь, ты, перечить… Снять с него ризу…

Трудно было устоять перед таким напором, однако Никодим, а, вместе с ним, и Иосиф из Аримафеи, покинули храм, отказавшись от осуждения, не выслушанного судьями человека.

— Пусть один человек погибнет, а не весь народ иудейский, — подытожил Каиафа, подкрепив свои слова выразительными жестами.

— Да будет так! Да! Согласны!

— Ты, слышал? — первосвященник обратился к присутствовавшему на заседании начальнику тайной стражи Зеллему, заменившего Маттавию на этом посту, — ты со своими людьми должен немедленно выследить и арестовать Иисуса из Назарета.

Тот молча склонил голову.

— Его ученики, возможно, вооружены и будут защищать своего вдохновителя — с ними можно не церемониться. Иисуса же взять живым и доставить его на допрос к Анне!

— Я выполню волю Синедриона и твой приказ, — Зеллем резко развернулся и быстро вышел из храма.

— Но, какой смерти будет предан богохульствующий галилеянин? — выкрикнул чей-то голос, — я предлагаю побить его камнями вне стен нашего города, сообразно с нашими законами….

— Нет, — Каиафа был лаконичен, — мы решим этот вопрос после того, как нечестивый назорей будет схвачен и допрошен.

Усилием воли он подавил рвущееся раздражение. Лишь на мгновение его лицо исказила гримаса нервозности. Получить свидетельства о подстрекательстве к мятежу и уклонении от уплаты налогов в пользу империи со стороны задержанного галилеянина, пока не удалось. Обвинения же в нарушении Моисеевых законов, богохульстве и святотатстве для Понтия Пилата будут смехотворны. Он их не примет и не положит в основу обвинительного приговора.

На всех покоренных Римом территориях действовало «jus gladii» [8] и запрет на смертную казнь преступников без разрешения наместников императора в провинции. И лишь Иудея являла собой исключение, поскольку ей была дана определенная автономия и самоуправление. Но Каиафа собирался решить вопрос о применении к схваченному пророку римской казни, поэтому требовался вердикт прокуратора. Следовало тщательно подготовить доказательства преступной деятельности назорея против империи и ее главы, что было непросто.

Иудейские старейшины расходились, бурно обсуждая услышанное от первосвященника и о чем-то споря между собой. В храме остались лишь Каиафа и Анна.

— Итак, мы добились своего без особого труда. Сложнее будет с Понтием Пилатом, который, помимо нарушения наших религиозных законов, должен усмотреть в деяниях галилейского проповедника посягательство против величия Римской империи и лично императора Тиберия.

Анна согласно кивнул головой, — я иного и не ожидал от Совета, думаю, что и римский наместник не будет возражать — для него распять иудея….

Каиафа лишь тяжело вздохнул и пропустил свою черную бороду через кулак, что было у него знаком мучительных раздумий и сомнений. Он предвидел некоторые трудности со стороны упрямого Пилата.