Последнее дело Гвенди - [7]

– говорит она себе. – Он бы тобой гордился.

Кто именно?

Любимый муж. Приходится напрячь память, чтобы вспомнить его имя, и это ее пугает.

Райан, конечно же. Райан Браен, ее замечательный муж.

Сэм Дринкуотер:

– «Орел» в режиме ожидания. Давление в баках штатное.

На айпаде Гвенди и на экране над ее креслом цифры обратного предстартового отсчета меняются с 03:00 на 02:59, на 02:58, на 02:57.

Чья-то рука в плотной перчатке хватает Гвенди за руку. Гвенди испуганно вздрагивает и озирается по сторонам. Это Джафари. В его взгляде читается вопрос, можно ли подержать ее за руку или лучше не надо. Она кивает, улыбается и крепче сжимает его руку. Он шепчет одними губами: Все будет хорошо. Уинстон сидит у своего купленного и оплаченного иллюминатора, но сейчас ему не до красот за окном. Он глядит прямо перед собой, сжав губы в тонкую, почти невидимую линию, и Гвенди знает, о чем он думает: Почему это показалось мне хорошей идеей? Видимо, в голове помутилось.

Кэти:

– Ключ на старт.

Сэм:

– Вас понял, ключ на старт. Ребята, мы буквально в одиннадцати минутах от звездного неба средь бела дня.

Кажется, только секундой позже, Айлин из ЦУП:

– Экипаж, все в порядке? Жду ответа от всех.

Они отвечают один за другим. Гарет Уинстон – самым последним, его все в порядке звучит как сдавленный хрип.

Кэти Лундгрен спокойна как слон:

– Система прекращения полета активна. До старта одна минута. К старту готовы?

Сэм Дринкуотер и Айлин Брэддок отвечают в один голос:

– К старту готовы.

Свободной рукой Гвенди тянется к белому чемоданчику. Все хорошо, он на месте. Ему ничто не грозит. А вот пульт управления внутри чемоданчика грозит всему миру. Пульт управления внутри чемоданчика – самая опасная вещь на Земле. Вот почему его надо убрать с Земли.

Айлин Брэддок:

– Командир корабля Лундгрен, птичка в ваших руках.

– Вас поняла. Управление птичкой приняла.

На экране над креслом Гвенди идет отсчет последних десяти секунд.

Она думает: Как меня зовут?

Гвенди. Папа хотел назвать меня Гвендолин, а мама – Венди, как в «Питере Пэне». Чтобы никому не было обидно, они решили объединить оба имени. В результате я – Гвенди Питерсон.

Гвенди думает: Где я?

В Плайялинде, штат Флорида. На космодроме «Тет корпорейшн». По крайней мере, я буду здесь еще пару секунд.

Зачем я здесь?

Прежде чем она успевает ответить на этот вопрос, из нижних отсеков в 450 футах под ней доносится нарастающий грохот. Кабина начинает дрожать – поначалу почти незаметно, потом все сильнее и сильнее. Гвенди смутно припоминает, как лет в пять или шесть сидела на стиральной машине, когда та переходила в режим отжима.

– Все параметры в норме, – говорит Сэм Дринкуотер.

Спустя две секунды Кэти Лундгрен объявляет:

– Старт!

Раскатистый грохот становится громче, кабина трясется еще сильнее. Гвенди не знает, то ли это нормально, то ли что-то пошло не так. На центральном экране над ее креслом здание ЦУП почти скрывается за пеленой красно-оранжевого огня. Далеко ли пламя от кабины? В пятидесяти футах? В ста? Крупная дрожь сотрясает корабль. Джафари еще крепче сжимает ей руку.

Что-то неправильно. Так не должно быть.

Гвенди закрывает глаза и опять задается вопросом, зачем она здесь.

Если вкратце, она здесь потому, что один человек – если он человек – сказал, что так надо. В эти мгновения, когда Гвенди ждет, что сейчас они все погибнут в мощном взрыве жидкого кислорода и ракетного топлива, она не может вспомнить его имя. На дне ее разума образовалась большая щель, и все, что она знала раньше, утекает в черную пустоту. Она помнит только, что он носил шляпу. Маленькую аккуратную шляпу.

Черного цвета.

7

Пульт управления уже в третий раз возник в жизни Гвенди Питерсон. В первый раз ей вручили его лично в руки в холщовом мешке с завязкой. Во второй раз она обнаружила его в нижнем ящике шкафа для бумаг в своем вашингтонском кабинете – в первый год работы в конгрессе в качестве депутата от второго округа штата Мэн. В третий раз пульт появился в 2019 году, когда Гвенди баллотировалась в сенат и проводила предвыборную кампанию, которая даже по мнению членов демократического комитета имела столько же шансов на успех, сколько их было у Легкой бригады во время их знаменитой атаки. Каждый раз пульт приносил человек, всегда одетый в черные джинсы, белую рубашку, черный пиджак и маленькую черную шляпу-котелок. Его звали Ричард Фаррис. В первый раз пульт оставался у Гвенди достаточно долго, несколько лет. Второй срок хранения был гораздо короче, но Гвенди уверена, что пульт спас жизнь ее маме (Алисия Питерсон умерла в 2015 году, спустя многие годы после того, как должна была скончаться от рака).

В третий раз все было… иначе. Сам Фаррис был другим.

Гвенди проработала в палате представителей до 2012 года и вышла в отставку, хотя могла бы переизбираться до восьмидесяти лет, и за восемьдесят, и, может быть, даже за девяносто, если бы захотела.

– Вы как Стром Термонд, – сказал ей однажды Пит Райли, руководитель мэнского отделения демократического комитета. – Вас бы, наверное, переизбрали даже посмертно.

– Не надо сравнивать меня с Термондом, – ответила ему Гвенди.

– Хорошо, пусть будет Джон Льюис. Или взять ту же Маргарет Чейз-Смит из нашего мэнского Скаухигана – тридцать три года в правительстве. С кем бы вас ни сравнить, вся суть в том, что вы – легендарная личность. И вы нам нужны.