Последнее чудовище - [3]

Его бас громыхнул в тихом теплом воздухе, и лай стал еще неистовее.

— Пожалуйста, — сказал он псу, — пожалуйста, я не причиню вреда, не кусайся!

— О-о!

Женщина во дворе перед домом негромко вскрикнула, метнулась вверх по ступенькам и дверь перед Руго захлопнулась. Он вздохнул, неожиданно почувствовав усталость. Она боялась. Они все его боялись. Люди называли его народ троллями: это было что-то злое из их старых мифов. Руго вспомнил, как его дед, умерший бесприютной зимой, называл Чужаков торрогами; он говорил, что это бледные костлявые существа, питающиеся мертвецами. Руго криво улыбнулся, но улыбка получилась мрачноватой. Ничего не дадут, подумалось ему. И он повернулся, чтобы уйти…

— Эй, ты! — вдруг услышал Руго.

Он обернулся и оказался лицом к лицу с высоким мужчиной, стоящим в дверях. В руках человек держал винтовку, его вытянутое лицо было напряжено. Из-за спины Чужака выглядывал рыжеволосый парнишка лет тринадцати; у детеныша были такие же узкие глаза, как и у отца.

— Какого черта ты сюда приперся? — проворчал человек. Голос его походил на скрежет железа.

— Извините, сэр, — сказал Руго, — я голоден. Я подумал, что у вас есть какая-нибудь работа для меня или, может, найдутся хотя бы объедки…

— Уже взялся за попрошайничество, а? — съязвил Вэйтли. — Ты что, не знаешь, что это запрещено? За это могут и в тюрьму засадить. И стоило бы, ей богу! Чтобы не нарушал общественный порядок.

— Я только искал работу, — сказал Руго.

— И поэтому ты пришел сюда и напугал мою жену? Ты же знаешь: здесь нет работы для дикаря. Ты умеешь водить трактор? Можешь починить генератор? Можешь, хотя бы, поесть, не расплескав все на землю? — Вэйтли сплюнул. — Ты самовольно живешь на чьей-то земле, и сам хорошо это знаешь. Если бы это была моя земля, ты получил бы такого пинка под зад, что вылетел бы вверх тормашками! Так что скажи спасибо, что жив! Как подумаю, что вы творили, гнусные кровожадные твари… Сорок лет! Сорок лет мы были набиты в вонючие космические корабли, отрезанные от земли и от всего человечества, умирали, так и не увидев почвы под ногами, борясь за каждый фут всех этих световых лет, чтобы добраться до Тау Кита — и тут вы говорите, что земляне не имеют права остаться здесь. А потом вы пришли и спалили их дома, вырезали женщин и детей! Наконец-то планета очищена от вас, от дерьма. Удивляюсь, что никто не возьмет винтовку и не уберет последние отбросы.

Он приподнял свое оружие. «Объяснять бесполезно!» — подумал Руго. Возможно, на самом деле имело место какое-то непонимание, как считал его дед. Или же старые советники решили, что первые путешественники только спрашивали, могут ли здесь появиться такие же существа, как они, и те, давая разрешение, не ожидали поселенцев с Земли. А может, осознав, что чужаки принесут зло, они решили нарушить слово и биться за обладание своей планетой?

«Ну а теперь-то какой в этом смысл?» — думал Руго. Чужаки выиграли войну с помощью пушек, бомб и вируса чумы, косой прошедшего по аборигенам; за немногими, обладавшими иммунитетом, они охотились, как за зверями. И теперь, когда он остался один — последний из своего племени во всем мире, поздно что-либо объяснять.

— Взять его, Шеп! — закричал мальчишка. — Взять его! Хватай!

Пес с лаем подскочил ближе, подступая и отпрыгивая, пытаясь выжать ярость из своего страха.

— Заткнись, Сэм! — приказал Вэйтли сыну. Потом крикнул Руго: — Проваливай!

— Я ухожу, — сказал Руго.

Он пытался унять дрожь, рвущий нервы страх перед тем, что могла извергнуть винтовка. «Умереть не страшно», — подумал он вяло. Руго был бы даже рад пришедшей тьме, но жизнь в нем сидела так глубоко, что ему понадобились бы многие часы, чтобы умереть.

— Я пойду дальше, сэр, — сказал он.

— Нет, не пойдешь! — рявкнул Вэйтли. — Я не допущу, чтобы ты отправился в деревню и пугал ребятишек. Иди туда, откуда пришел!

— Но, сэр, пожалуйста…

— Проваливай!

Человек прицелился. Руго взглянул на ствол, повернулся и вышел за ворота. Вэйтли махнул ему, чтобы он поворачивал налево, назад к дороге.

Пес бросился вперед и вонзил свои зубы ему в лодыжку, туда, где отвалилась чешуя. Руго завопил от боли и побежал — медленно и тяжело, раскачиваясь на ходу. Мальчишка Сэм, смеясь, преследовал его.

— Противный старикашка тролль, уползай назад в свою вонючую нору!

Затем появились другие дети, прибежавшие с соседних ферм, и все слилось в бесконечную расплывчатую массу, состоящую из беготни, молодых, легких, стучащих сердец и истошных оглушительных воплей. Они преследовали его. Собаки лаяли, а брошенные камни со стуком отскакивали от его боков, оставляя небольшие порезы.

— Противный старикашка тролль, уползай назад в свою вонючую нору!

— Пожалуйста! — шептал он. — Пожалуйста.

Добравшись до старой тропы, он едва узнал ее. Жара и пыль слепили; дорога плясала перед глазами, мир вокруг раскачивался и кружился, а шум в ушах заглушал детские визги. Собаки скакали вокруг, уверенные в своей безнаказанности, словно зная о боли, слабости и одиночестве, стоном рвущихся из его горла, и кидались с воем, кусая его за хвост и распухшие ноги.

Вскоре Руго уже не мог идти дальше. Склон был слишком крут; воля, подгонявшая его, иссякла. Он сел, подтянул колени и хвост, закрыв голову руками; от навалившейся горячей, ревущей, кружащейся слепоты он почти не осознавал, что дети продолжают швырять в него камни, колотят его и орут.