После России - [23]
— А первые твои публикации в России были под собственным именем? Ведь ты, кажется, успел опубликовать несколько рассказов.
— Тут тоже любопытно. Когда я начал печататься в «Литературной России», членами Союза писателей СССР уже состояло шестнадцать Соколовых, из них несколько Александров Соколовых. Один из них, уже пожилой человек. может быть, он здравствует и сейчас, нашел мой телефон и, регулярно звоня, стал требовать, чтобы я сменил имя или нашел себе какой-то псевдоним. «Но почему и должен искать себе псевдоним? — говорил я ему в трубку. — Ищите сами». — «Да, — парировал мой оппонент, — но я уже известный писатель, у меня много книг, и вы только начинаете, и вам ничего не стоит обзавестись повой фамилией». Тогда я посоветовался с редактором газеты Константином Поздняевым, и он отрезал: «Даже не думай, пусть он сам меняет фамилию. У тебя хорошие и имя и фамилия». Мой преследователь продолжал приходить в редакцию, скандалил, стучал ногами, требовал… Такая вот история.
А на Западе я решился на Сашу еще и потому, что чувствовал как бы традицию от, допустим, Саши Черного. Да и проще как-то оно звучит… Саша Соколов. Правда, я знаю, что Саша Черный впоследствии жалел, что оставил себе такое имя. Когда он был уже пожилым, мальчишки кричали ему вдогонку: «Саша идет». В Америке нет этих церемоний с именами-отчествами. Вот я приехал сюда, и мне как-то странно слышать, когда мои сверстники называют друг друга по имени-отчеству и меня величают Александром Всеволодовичем. Я совершенно от этого отвык, и такое обращение для меня звучит как средневековье. Ты знаешь, я, наверное, человек, все-таки немного опередивший свое время. Я не считаю это выдающимся поступком, это не поступок, просто я родился под каким-то определенным знаком и пребываю как бы немного не в своей тарелке. В этом нет преимущества перед другими, просто функция данного человека, его роль, а иногда, быть может, и миссия.
Я посмотрел на время. Мы «гудели» уже четыре часа. Саша начинал повторяться и немного устал.
И тут я снова вернул его в самое начало, попросил вспомнить о первых пробах пера.
— Кроме работы в «Литературной России», где занимался писанием статей, я опубликовал только один рассказ. За два года работы егерем написал «Школу для дураков». Однажды в киоске я купил журнал «Жизнь слепых». Смотрю, объявлен литературный конкурс на лучший рассказ. И я написал про слепого капитана, который живет на берегу моря, — одинокий, заброшенный человек, беседует только со своей кошкой. Странный, наивный рассказ, но он получил первую премию. Рассказ, конечно, изуродовали. Этот опыт стал последней каплей моего терпения. Подстраиваться под литчиновников я не хотел и не мог. И решил, что жить здесь больше не смогу.
Сейчас же я чувствую, что Россия должна измениться, она уже меняется. Этого времени я ждал и знал, что оно придет. Когда оно наступило, я ощутил его почти физически, ощутил как бы волну нового времени, эта волна совпала с началом перестройки.
Нашему литературному поколению пришлось туго, поэтому нас почти нет. Тяжелый каток реализма, давления писателей-реалистов, соответствовавших времени, своими тяжелыми грузными томами-телами сместили нас в сторону. Сместили, но, слава богу, не раздавили. И вот сейчас, быть может, нам выпал шанс, когда само время поможет нам проявиться именно здесь, на родине, а не за границей. Быть может, мы что-то успеем здесь сделать…
В основу этого интервью положены и другие беседы с писателем, состоявшиеся летом 1989 года. Саша прожил в Москве и под Москвой больше года. Съездил в Грецию, там вроде бы сгорел его домик, сгорели рукописи. Соколов дал несколько интервью нашим газетам и журналам, выступал по телевидению. Подготовил к печати несколько своих книг. По-видимому, написал новый роман или повесть. В последнее время он скрывался ото всех, порой его невозможно было найти.
А у меня в голове все время сверлило: «Уедет или не уедет?» Вроде бы так резко вспоминал о Западе, об Америке, крушил авторитеты. И вот узнаю: уехал. Куда? Не знаю. Надолго? Может быть, его здесь что-то смутило? А может, поглядев на перестройку и нашу гласность, решил не искушать судьбу? Кто знает.
Июнь 1989 г.
«ЗАЙДЕМ К КАМКИНУ?»
Беседа с Анатолием Забавским, управляющим магазином русской книги в США
Если бы в Америке был спрос и голод на книги, как в Советском Союзе, я бы купался в деньгах. Деньги для меня, поверьте, не самое главное, меня здесь иные называют бессребреником, я просто люблю книгу, люблю свое дело, которому, теперь это уже мне ясно, отдам всю оставшуюся жизнь. И. приезжая в Советский Союз по делам, я горжусь тем, что меня понимают, со мной считаются. Ведь книга — это нечто больше и значительнее, чем бизнес.
— У нас в Союзе по-прежнему книжный голод. Скажите. я могу заказать у вас книги из Москвы?
— Если вы заплатите долларами, пожалуйста, я вам отправлю все. что вы хотите. Доставка идет шесть недель. пароходом.
— Были ли случаи, когда вы выполняли какие-то неожиданные заказы. Ну. например, Белого дома, президента?
— Был случай, когда Белому дому срочно понадобился альбом «Космонавтика СССР». И мы помогли. А в общем-то это обычная работа, это для вас может быть необычно: от президента просьба, а для нас он заказчик, как и другие. Американские космонавты обратились в свое время с просьбой раздобыть книгу Алексея Леонова с его рисунками. Мы конечно же помогли. Ведь вся наша работа — выполнение заказов, чтобы ни один заказ не был бы невыполненным.
Эта книга имеет несколько странную предысторию. И Нами Микоян, и Феликс Медведев в разное время, по разным причинам обращались к этой теме, но по разным причинам их книги не были завершены и изданы.Основной корпус «Неизвестной Фурцевой» составляют материалы, предоставленные прежде всего Н. Микоян. Вторая часть книги — рассказ Ф. Медведева о знакомстве с дочерью Фурцевой, интервью-воспоминания о министре культуры СССР, которые журналист вместе со Светланой взяли у М. Магомаева, В. Ланового, В. Плучека, Б. Ефимова, фрагменты бесед Ф.
Екатерина Алексеевна Фурцева – единственная женщина, достигшая в СССР таких вершин власти. Она была и секретарем ЦК КПСС, и членом Президиума ЦК, и первым секретарем Московского горкома партии, и министром культуры СССР.Пройденный путь от провинциальной девчонки из Вышнего Волочка до главной женщины СССР – извилист, непредсказуем и драматичен. А ее смерть – столь загадочна, что подлинная биография сегодня уже неотделима от слухов, домыслов и легенд…Ей были присущи потрясающее обаяние и красота, удивительная способность легко заводить знакомства и добиваться задуманного.
В книгу вошли интервью и воспоминания, посвященные судьбам «Великих стариков» ушедшего столетия. Среди героев книги – неординарные личности, своими деяниями и судьбой вписавшиеся в историю XX века: Габриэль Гарсиа Маркес и Михаил Горбачев, Шимон Перес и Илья Глазунов, Арсений Тарковский и Курт Воннегут, Александр Есенин-Вольпин и князь Тарановский, личный фотограф Л. Брежнева Владимир Мусаэльян и племянник Николая II Тихон Куликовский-Романов… С героями книги автор встречался на протяжении нескольких десятков лет.
Блистательный журналист, легендарный «огоньковец» Феликс Медведев рассказывает в книге о встречах и дружбе со знаменитыми, яркими женщинами, чьи судьбы совпали с драматическими разломами XX века: дочерью поэта К. Р. княжной Верой Романовой, Ниной Берберовой, Клавдией Шульженко, Франсуазой Саган, Анастасией Цветаевой, Натали Саррот, княжной Екатериной Мещерской, вдовой разведчика Руфиной Филби, поэтессой, княгиней Ольгой Чегодаевой-Капабланка-Кларк, Анной Бухариной-Лариной, Анной Ахматовой, сталинским министром Марией Ковригиной… Книгу иллюстрируют уникальные фотографии, подаренные автору его собеседницами.
Андрей Вознесенский – знаковая фигура минувшего века. Вместе с Беллой Ахмадулиной, Евгением Евтушенко он принадлежал к поколению «шестидесятников», свершивших революцию в нашей поэзии. Им увлекались тысячи и тысячи, он влиял на умы молодежи своего времени. Однако мало кто знает, что по профессии он – архитектор, а вот строил поэтические дворцы. Известный журналист Феликс Медведев, близко знавший поэта как человека, был биографом поэта. Он организовывал творческие вечера Вознесенского в разных городах страны, публиковал интервью с ним, даже редактировал одну из его книг.
Идут белые снеги,как по нитке скользя…Жить и жить бы на свете,но, наверно, нельзя…(Евгений Евтушенко)1 апреля 2017 года умер Евгений Евтушенко, а вместе с ним умерла и эпоха поэзии, звучавшей с трибун стадионов. Шестидесятники – особое явление в нашей культуре, их объединяло не только искусство, но и безудержная любовь к жизни, экстравагантное поведение и бесшабашные, выходящие за рамки поступки. Их личная жизнь была даже ярче, чем жизнь общественная и культурная. Евгений Евтушенко стал символом и лицом эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.