После потопа - [5]

Мужчина между тем болтал без умолку. Рассказывал про колонию на севере, где он живет. Хоть бы секунду помолчал, злилась я. Не дает с мыслями собраться! С плеча мужчины свисала фляга. Она раскачивалась возле его бедра. Я уловила плеск. Жажда разыгралась так сильно, что пересилила страх. Мой пересохший рот изнывал без воды. Пальцы чесались схватить флягу и отвинтить крышку.

– Важное дело делаем: создаем новые нации. Надо же как-то… – Мужчина повертел руками перед носом, будто хотел достать нужное слово прямо из воздуха. – …организовываться. – Мужчина кивнул, явно довольный собой. – Так еще в пещерные времена было. Если не организоваться, всем кранты.

Другие племена тоже пытаются создать новые нации. Плавают от одного участка суши к другому, строят военные базы на островах и в портах, нападают на другие племена и основывают колонии. Большинство из них начинали с одного корабля и захватывали другие суда, но теперь они устанавливают свою власть и над поселениями на суше.

Мужчина оглянулся на меня. Я прикинулась дурой: закивала и устремила на него взгляд, полный восхищения и почтения. Отсюда до нашей лодки идти где-то полмили. Мы приближались к тому месту, где дорога делала изгиб. С одной стороны – крутой обрыв, с другой – отвесный склон. Я подумывала о том, чтобы схватить Перл в охапку, спрыгнуть с ней в воду и добраться до лодки вплавь. Но нет – плыть слишком далеко, а волны сегодня высокие. Да и нельзя быть уверенной, что мы благополучно плюхнемся в море: вдруг разобьемся о подводные скалы?

Тем временем мужчина сменил тему: стал рассказывать про корабли-фермы. Только разводят на этих фермах не зверей, а людей. Женщины должны производить на свет по ребенку в год или около того, чтобы пополнять состав пиратских команд. Если возьмут в плен девочку, дожидаются, когда она созреет, и переводят на корабль-ферму, а до тех пор держат под надзором в колонии.

Я проплывала мимо кораблей-ферм, когда рыбачила. Узнать их легко – по флагу: красный круг на белом фоне. Флаг предупреждает остальные суда, чтобы не приближались. На суше болезни распространяются быстро, вот пираты и рассудили, что на кораблях младенцам грозит меньше опасностей. Чаще всего так оно и есть, вот только бывает, что эпидемия возникает прямо на борту корабля. В таких случаях умирают почти все и остается только корабль-призрак. Носится по волнам неприкаянный, пока не врезается в гору и не находит последний приют на дне морском.

– Знаю, о чем ты думаешь, – продолжил мужчина. – Но мы, Потерянные монахи, все делаем как надо. Нельзя создать нацию без людей, без налогов и без тех, кто их собирает. Вот поэтому и организуемся.

Мужчина помолчал. Потом, кивнув на Перл, спросил:

– Дочка твоя?

Я вздрогнула и поспешно замотала головой:

– Пару лет назад на берегу подобрала.

Пусть думает, что мы не семья, иначе постарается разлучить.

– Ясно, – закивал мужчина. – Эти беспризорники очень даже полезными бывают.

Ветер изменил направление. Мы повернули, и теперь из бухты до нас долетали голоса и звон снастей на борту корабля.

– Есть у меня в одной нашей колонии знакомая девчонка. Ты здорово на нее смахиваешь, прямо одно лицо, – произнес мужчина.

Я почти не слушала. Если резко рванусь вперед, дотянусь до его правой руки. Схвачу ее, заломлю ему за спину и вытащу у него из-за пояса свой нож.

Мужчина протянул руку и коснулся волос Перл. У меня сердце сжалось. На его запястье была намотана золотая цепочка с подвеской из темного змеиного дерева. На подвеске вырезан журавль. Да это же кулон Роу! Дед вырезал его в то лето, когда мы с ней ходили смотреть на журавлей. Дед не стал раскрашивать птицу, только оставил красную каплю между глазами и клювом журавля.

Я застыла как вкопанная.

– Откуда у тебя это? – спросила я.

Кровь зашумела в ушах, все тело затрепетало, будто крылышки колибри.

Мужчина покосился на запястье:

– От той девчонки. Ну, про которую я только что говорил. Милая такая девчушка. Даже удивился, как она там уцелела. Вроде хилая, а поди ж ты!

Мужчина осекся и указал ножом на бухту:

– Ты что, весь день тут торчать собралась? Пошли!

Я бросилась на него и сделала подсечку правой ногой. Он споткнулся, и я со всей силы обрушила локоть ему на грудь, вышибая воздух. Наступила на пальцы, сжимавшие нож, выхватила оружие и приставила к его груди.

– Где она? – выдохнула я. Голос прозвучал еле слышно, чуть громче шепота.

– Мама… – вмешалась Перл.

– Отвернись, – велела я и повторила свой вопрос: – Где она?

Я воткнула лезвие ему между ребер, пронзая кожу и диафрагму. Мужчина заскрежетал зубами. На висках выступили крупные капли пота.

– В Долине… – пропыхтел он и покосился в сторону бухты.

– А ее отец?

Мужчина озадаченно нахмурился:

– Не было с ней отца. Видно, помер.

– Когда это было? Когда ты ее в последний раз видел?

– Не помню… – зажмурился он. – Месяц назад или как-то так. Мы оттуда сразу сюда поплыли.

– Она и сейчас в Долине?

– Когда уплывали, была там. Мала еще, чтобы…

Мужчина поморщился. Попытался перевести дух.

Но я и так догадалась, о чем он недоговорил. Слишком мала для корабля-фермы.

– Ну если ты ее хоть пальцем тронул…