После первой смерти - [46]

— Нам нужно поговорить, — сказала она, и мы вышли оттуда.

Мы дошли до угла. Она сказала:

— Алекс, ты уверен, что это твои часы? Понимаешь, здесь не должно быть ошибки.

— Никаких сомнений. Я узнал бы их где угодно.

— Хорошо. Я знала, что рано или поздно мы их найдем. У меня было предчувствие. Теперь нам нужно придумать, как выведать у него, где он их взял. Дай-ка подумать.

Я закурил сигарету. Внутри меня начало закипать раздражение. Мне хотелось вернуться в лавочку и схватить маленького человечка за горло.

— Я вытрясу из него правду, — сказал я.

— Нет.

— Он скажет нам. Зачем ему молчать?

— Нет. Подожди минуту.

Я ждал.

— Если бы не эта проклятая форма, тебя можно было бы выдать за копа, — сказала она. — Но сейчас уже не выйдет. А есть ведь, как это называется, войсковая полиция?

— Военная полиция, ВП.

— Да. Ты можешь быть оттуда? Нет, после того, что мы там представляли, пожалуй, не получится. Дай подумать. У тебя будет пятьдесят долларов?

— Думаю, да.

— Проверь.

Я достал деньги. У меня оказалось семьдесят долларов с мелочью.

— Останется немного, — сказал я. — Но это ничего.

— Хорошо.

— Почему пятьдесят? Он сказал, сорок.

— Сорок за часы. Еще десять — ему, чтобы он вспомнил, где взял их. Нам нужно одновременно напугать и подкупить его. Пошли.

Мы вернулись в магазин. Продавец заметно удивился, увидев нас. Часы он уже убрал. Он снова вынул их, и я протянул ему сорок долларов пятерками и десятками.

— И еще налог...

— Никакого налога, — сказала Джеки.

— Послушайте, не я устанавливаю правила.

— Вы устанавливаете цены. Вы получаете тридцать пять долларов, вы знаете это лучше нас. Налог входит в цену.

— Ладно, давайте так...

— А кроме того, — сказала она, держа часы в руке, — хотелось бы узнать, кто вам скинул эти часы, а?

Он молча посмотрел на нее.

— Их украли в ночь с субботы на воскресенье, — продолжала она. Такой твердой, жесткой интонации в ее голосе я прежде не слышал. — Сюда их принесли утром в понедельник. Расскажите-ка кто.

— Вы, мисс, наверно, говорите о каких-то других часах. Эти лежат у меня в магазине уже четвертый месяц и...

Она покачала головой:

— Нет.

— Многие часы похожи. «Элджины» встречаются часто...

— Нет.

Он ничего не сказал. У него были деньги, а у нас — часы, и перевес был на нашей стороне, но он этого пока не понимал.

Она сказала:

— Вы получили сорок долларов — это то, что вы за них заплатили, плюс навар. Нам лишь нужно его имя.

— Поверьте, если бы я мог вам помочь...

— Предпочитаете потолковать об этом с копами?

Его круглое лицо сделалось хитрым.

— Мне кажется, если бы вы хотели пойти в полицию, — сказал он, — вы бы не стали платить мне сорок долларов. У вас здесь свой интерес, полиция вам не нужна.

— Возможно.

— Итак?

— Итак, это — частное дело.

— Все частное дело. В наши дни, куда ни кинь, все частное дело.

Поскреби скупщика краденых вещей — и обнаружишь философа. Я сказал:

— Ладно, скажи ему.

Джеки взглянула на меня в замешательстве.

— Вечером в субботу мы были на вечеринке, — сказал я, — и там кто-то взял мои часы. Вы понимаете, что это значит. Их взял кто-то из тех, кто был там, а были там только наши друзья. По крайней мере, мы считали их друзьями.

— А, — сказал продавец.

Джеки подключилась на ходу:

— Поэтому мы не хотим вмешивать полицию.

— Вас можно понять.

— Однако, — сказала она, — нам было бы очень любопытно узнать, кто из наших друзей действительно наши друзья.

— Кому же не хочется этого знать?

— Мм-да.

Вздох.

— Если бы я только мог помочь вам.

— Просто назовите имя.

— Я могу назвать вам имя, и оно ничего вам не скажет, и еще я могу уверить вас, что, кроме имени, мне ничего не известно, и что тогда?

— Еще как он выглядел.

— Что из того, как он выглядел? Кто-то может подойти под описание, а может и не подойти, а человек, который взял часы, если вы потеряли именно эти часы, мог быть не тем человеком, который пришел ко мне и продал их. Опять же, если речь вообще идет об одних и тех же часах.

Джеки посмотрела на него, потом на часы. Она протянула мне часы, и я надел их. Прежний браслет нравился мне больше. Я спросил его, нет ли у него где-нибудь старого браслета, и он взглянул на меня и улыбнулся. Кажется, его это позабавило.

Джеки сказала:

— Если вы не скажете нам, как его зовут и как он выглядит, или если нам это не поможет, тогда сюда придут другие и станут задавать вам те же вопросы, и, держу пари, они не будут столь же вежливы с вами, как мы.

— Такие угрозы от такой милой пары.

— Иногда угрозы сбываются.

— Как пожелания?

Мы продолжали препираться, в основном говорила Джеки, а я поддерживал ее, вставляя свои реплики. Она все больше нервничала и то и дело терла губы и нос тыльной стороной ладони. Ее глаза за темными очками начали слезиться. Мной овладело внезапное бешенство, мне захотелось схватить маленького круглого человечка и сделать ему больно.

Порыв бешенства прошел. Я достал из кармана еще десять долларов и положил банкноту на прилавок, а он посмотрел сначала на нее, а потом на меня.

Я сказал:

— Вот еще десять долларов за его имя и описание внешности. Я советую взять их и все рассказать.

— А что, если за эти деньги я вам совру?

— Тогда я вернусь, — сказал я, — и убью вас.