После первой смерти - [43]

— Тсс...

— Алекс...

Мы поцеловались, она прижалась ко мне, и я ощутил ее невероятную мягкость. Каждый сантиметр ее тела был мягким и гладким. Я не мог от нее оторваться. Я трогал ее грудь, живот, спину, ноги. Мне нравилось, какие они на ощупь.

Она лежала совсем тихо, закрыв глаза, тело расслаблено в сладкой истоме героина, а я тем временем «пел гимны» всем прелестям ее плоти. Я гладил ее и целовал ее, и наконец ее тело стало сладко подрагивать, дыхание установилось в такт этим движениям. Она стала тихонько постанывать, тоненько, еле слышно. Я перестал думать, я полностью растворился в ее запахе, вкусе, близости. И наконец она сказала, неожиданно настойчиво:

— Ну же, милый, иди ко мне.

Я лег сверху на ее маленькое мягкое тело, ее рука обхватила и направила меня. Она билась подо мной изо всех сил в сладкой агонии. И причиной этому был я. Я услышал ее крик и почувствовал ее дрожь, а потом сам растаял внутри нее в неизъяснимом блаженстве.

* * *

Она вернулась из ванной. Я не шевелился и не открывал глаз. Она забралась в кровать рядом со мной и сказала:

— Тебе не нужно беспокоиться, я не больна.

— Я и не беспокоюсь.

— А зря.

— Нет.

— У меня три раза был триппер. Не повезло.

Ее голос звучал ровно.

— Кем я только не была, чего у меня только не было. Черт возьми, как хочется быть кем-то другим.

— Не нужно.

— Я проснусь, а ты уже ушел.

— Нет.

— В своем военном мундирчике.

— Нет.

— Обними меня, Алекс. Мне холодно.

Я обнял ее и снова почувствовал, какая она маленькая и мягкая. Я поцеловал ее. Она на мгновение открыла глаза, потом снова закрыла и расслабилась. Я дал сомкнуться своим векам и тут только понял, как устал. Наступал спасительный покой, и я ждал этого.

Она сказала:

— Часы и бумажник. И сумочка Робин.

— А?

— Завтра.

— Я не понимаю тебя.

Она говорила с усилием, выдавливая из себя слова.

— Человек, который их убил. У меня появилась идея. Завтра. Сначала — спать.

Мы заснули, обнимая друг друга.

Глава 19

Когда ближе к полудню я проснулся, Джеки принесла мне чашку кофе и сладкую булочку.

— Я обычно завтракаю в кафе на углу, — сказала она. — Но чем меньше ты будешь выходить на улицу и появляться среди людей, тем лучше. Булочка сойдет?

— Более чем.

— Я купила тебе носки и нижнее белье. Надеюсь, размер тот. Из сэконд-хэнда на Коламбус-авеню, но вещи чистые.

Я оделся. Носки и нижнее белье были моего размера. Снова надевая форму, я чувствовал себя как-то по-дурацки, но она по-прежнему казалась удачной маскировкой. Я прошел на кухню, налил еще одну чашку кофе и прошел с ней в гостиную.

Мы курили и пили кофе. Судя по ее виду, она приняла дозу около часа назад. Движения ее были медлительны и как бы заучены, но ее состояние не так бросалось в глаза, как накануне вечером. Ее лицо, чистое и свежее, выглядело очень ранимым.

Она время от времени бросала на меня быстрые взгляды, а потом переводила глаза на сигарету и кофе.

Потом я сказал:

— Ну, мне, наверное, пора.

— Это кто сказал?

— Слушай, я...

Она отвернулась.

— Иди, если хочешь. Не нужно оставаться ради меня.

Я отложил сигарету и поставил пустую чашку на журнальный столик, но не вставал с дивана. Я не читал сценария и не знал своей роли. Она была шлюха, а я — клиент, она была ангел милосердия, а я — человек, попавший в беду, она была Джейн, а я — Тарзан и так далее. Я не знал, как мне себя вести.

Не глядя на меня, она сказала:

— Помнишь, о чем я начала говорить вчера ночью? Часы, бумажник и сумочка?

Я забыл.

— Дело в том, что они не вписываются в общую картину, — продолжала она. — Я подумала, что если зайти с этого конца, можно продвинуться вперед. Понимаешь, к чему я?

— Мне так не кажется.

— Послушай, Алекс, что стало с твоими часами и бумажником?

— Наверное, их украли.

— А сумочку Робин?

— Я не помню, чтобы у нее была сумочка.

— У нее всегда была с собой сумочка. Как и у меня. Как только я зашла в комнату с парнем, я сразу должна получить деньги. Потом сверху сумки я кладу плащ или еще что-нибудь. Ну там на стул или на туалетный столик. Я точно знаю, что и Робин всегда делала так.

Я закрыл глаза и попытался вспомнить. Со временем мне делалось все сложнее сосредоточиться на событиях того вечера. Сейчас мне казалось, что я помню сумочку, как она взяла у меня деньги и спрятала их в сумочку, но, возможно, мне это только казалось.

— Может быть, у нее и была сумочка. Не знаю.

— Алекс, я просто уверена, что была. Многие цветные девушки не носят сумки. Им больше нравится оставаться в лифчике. Туда они и засовывают купюры. Но большинству клиентов это не нравится — ну, когда девушки не снимают лифчика.

— Ага.

— В общем, сумка у нее должна была быть. А у тебя были часы и бумажник, так?

— Я об этом почти не думал. Я просто решил, что их украли раньше.

— Но они у тебя были, когда ты пришел с Робин.

— Разве?

Она всплеснула своими маленькими руками.

— Ну это же ясно. Ты заплатил Робин, ведь так? Ты дал ей деньги?

— Двадцать долларов.

— Ты должен был дать ей деньги — за любовь. Значит, когда ты пришел с ней в номер, у тебя были часы и бумажник.

— Наверное, ты права. — Я посмотрел на нее: маленькие внимательные глазки, голова наклонилась вперед, выражая сосредоточенность.