После первой смерти - [37]

— Какая именно форма вам нужна: парадная, полевая или какая-то еще?

Я не знал точно, что носят армейские офицеры, когда приезжают в Нью-Йорк в отпуск. Наверное, гражданское платье.

— Парадная форма, — сказал я.

— Не уверена, что у меня есть парадная форма с майорскими знаками различия.

— Не важно, подберите более или менее подходящую, — сказал я. — В конце концов, это всего лишь любительский спектакль.

— Понятно.

Она ушла и вернулась с формой. Форма сидела хорошо, почти безупречно, и выглядела намного лучше, чем моя мятая одежда. Мне подобрали и офицерскую фуражку. Я посмотрел на себя в зеркало и решил, что выгляжу просто замечательно.

В форме и фуражке это был по-прежнему я, но в то же время выглядел как-то совсем по-другому.

— Когда у вас спектакль?

— Во вторник вечером.

— Генеральная репетиция в понедельник?

— Да.

— Значит, вы, наверное, заберете ее в понедельник, во второй половине дня? Я отложу ее для вас.

Об этом я как-то не подумал. Девушка задавала вопросы, к которым я не был готов, а я не мастер выдумывать на ходу.

— Если можно, я возьму ее сейчас, — сказал я.

— Но тогда вам придется платить за целую неделю. Ведь костюм нужен только к вечеру понедельника...

— Я редко выбираюсь в Нью-Йорк.

— Может быть, кто-нибудь заберет ее для вас? Ведь абсолютно бессмысленно платить, когда не пользуетесь вещью...

В ответ я промямлил что-то невразумительное, ни с того ни с сего заявив, что хочу надевать форму и во время обычных репетиций, чтобы лучше вжиться в роль. Думаю, я преуспел только в одном: убедил ее в том, что я слегка не в себе, но в итоге она поняла, что разубеждать меня бесполезно. Со вздохом она сложила форму и стала заполнять квитанции, переписав номер моего счета — бесконечный ряд цифр: наверное, я и в самом деле произвел на нее впечатление не вполне вменяемого. Я назвался Дугласом Макьюэном — по глупости, просто потому, что с ходу ничего не смог придумать. Могло быть еще хуже; я мог назваться Александром Пенном. Мы расстались: я ушел, неся под мышкой форму в большой картонной коробке, а она ушла, качая своей хорошенькой головкой.

В кабинке общественного туалета в здании кинотеатра на Сорок второй улице я переоделся. Я заперся, снял свою одежду, надел форму, нахлобучил на голову фуражку и сложил старую одежду в коробку. Я собирался оставить все прямо там. Но на коробке стояли имя и адрес костюмера, а на моей одежде имелись ярлыки и нашивки из прачечной, которым копы с телевидения всегда придают такое большое значение. В результате, подумав, я счел такой ход опасным. Я вышел из кинотеатра и на станции метро нашел камеру хранения. За двадцать пять центов я запер свои вещи в ячейке. Объявление гласило, что через двадцать четыре часа все ячейки открываются. Я не поверил, но мне не хотелось оставлять им ни единого шанса, поэтому коробку я забрал с собой — сама по себе одежда вряд ли им сильно поможет. Я запихал коробку в мусорный бак и пошел обратно по направлению к Сорок второй улице.

Мне казалось, что все смотрят на меня, и я был уверен, что делаю что-то не так. Я боялся встретить настоящих военных и услышать от них приветствие. Я знал, что не смогу правильно отсалютовать им или как-то иначе обнаружу в себе самозванца. Я пытался идти так, как ходят солдаты: голова откинута назад, спина безупречно прямая, плечи вразлет, меря асфальт уверенными, большими шагами. Трудно было менять крадущуюся, осторожную походку на четкий солдатский шаг.

Я прошел к другому кинотеатру. Там в это время суток было почти пусто. Я уселся на балконе и начал сосредоточенно курить одну сигарету за другой.

Форма — та же маска. Стоит моряку одеться в гражданское, его перестают узнавать. Люди в первую очередь видят форму и только потом человека, который играет роль «аксессуара» к этой форме. Верно и обратное. Если человека, который постоянно носит форму, трудно узнать в гражданском платье, человек невоенный должен стать незаметным, стоит ему надеть форму. По крайней мере, такой была моя теория, выработанная под благотворным воздействием алкоголя, необъяснимым образом всплывшая в памяти на следующий день.

Я собирался поближе подобраться к убийце. Мне нужно было выяснить, что об этом было известно шлюхам, что могла видеть одна из них. Мне было необходимо получить возможность бродить за полночь по кварталу, где работали проститутки. Мне было важно сойти за своего. Ничто во мне не должно было напоминать Александра Пенна.

Я сидел на балконе, терзал сигарету и пытался придумать для себя какую-нибудь легенду. Имя, звание, серийный номер. Мое подразделение. Мой военный опыт. Где я размещен. И прочее.

Ничего не получалось. Я не был актером, и какую бы замечательную легенду я для себя ни придумал, от единого прикосновения она рассыплется, как карточный домик. Я сдался и остался Безымянным Майором. Если бы кто-то принялся меня расспрашивать, если бы кто-то заподозрил меня, я попросту повернулся бы и убежал.

Глава 16

Сутенер смотрел мимо меня. Он шел по направлению ко мне и, поравнявшись со мной, шепнул: «Симпатичные молоденькие девочки, генерал». Его голос был чуть слышен. Я не остановился.