После нас - [31]

Через месяц после нашего знакомства я впервые был на приеме у генерала Ходайдада, который в 80-е годы командовал бригадой афганского армейского спецназа, а позже пехотной дивизией, обеспечивающей вместе с советскими войсками охрану перевала Саланг. Поняв, что мы с ним бывшие соратники в деле борьбы за идеалы Саурской (апрельской) революции, генерал дал мне первое интервью, которое я после опубликования в СМИ через Алексея передал ему «на рецензию». Ходайдад, изрядно подзабывший русский язык, в свою очередь, отдал почитать текст своему помощнику Гамаюну, вынесшему оценку моему «творчеству». Он сказал генералу, что «интервью писал, наверное, ваш родной брат, да и брат бы так хорошо написать не смог». С тех пор мы стали общаться с Ходайдадом почти как родственники, неизменно обращаясь друг другу «рафик». Охрана министерства, располагавшегося на дороге Кабул — Джелалабд, скоро стала издали узнавать мою машину и пропускать ее на стоянку без проверки документов.

— К министру приехал его русский друг — рафик Андрей, — обычно докладывал старшему офицеру по телефону сержант заслона, стоявшего на КПП.

После «моджахедских» военных разборок, в результате которых только в Кабуле было убито около 70 тысяч мирных горожан, войны «Северного альянса» с талибами, вторжения американских и британских войск в Афганистан, отстранивших от власти режим «Талибан», переходное афганское правительство столкнулось с грандиозной проблемой — отсутствием квалифицированных кадров. Среди «борцов за свободу ислама» их было очень мало, и на государственные посты стали приглашать уцелевших в постреволюционной кровавой бойне «коммунистов». У руля управления государством оказались вчерашние непримиримые враги, которым пришлось притираться друг к другу и работать сообща. Так в министерском кресле по борьбе с наркотиками оказался хазареец генерал Ходайдад, пользовавшийся большим авторитетом среди видных представителей своего нацменьшинства, а его помощником стал сын крупного землевладельца, жившего в северной провинции Баглан и потерявшего свое имущество после Апрельской революции, Гамаюн.

С Даудом Даудом сойтись было значительно труднее. Перемещавшегося по Кабулу в бронированном автомобиле «борца с наркотиками» постоянно охранял американский спецназ. Через затуманенные толстые бронированные стекла его автомобиля было трудно точно понять, кто заслоняет его своими телами от пуль и взрывов — военные или сотрудники частной охранной или военной компании. Как-то раз Гамаюн, с которым мы впоследствии очень подружились, рассказал мне интереснейшую историю про Дауда Дауда, считавшегося приемным сыном «панджширского льва», полевого командира Ахмадшаха Масуда. По официальной версии, отец Дауда Дауда был убит моджахедами из воевавшей против советских войск гульбеддиновской группировки «Исламская партия Афганистана» еще в конце 80-х, когда у нее начались серьезные трения с конкурентом — «Исламским обществом Афганистана» Бурхануддина Раббани. Я помнил еще по 80-м переданную в Москву по телетайпу историю с убийством большой группы полевых командиров ИОА, которые, приглашенные на совещание к Масуду, якобы попали в засаду гульбеддиновцев и все были убиты. На самом же деле Ахмадшах Масуд, к которому у советских и российских граждан, прошедших через Афганистан, образовалось почему-то идиллическое отношение, подстроил это вероломное убийство. Оно было совершено его наемниками для того, чтобы избавиться от своих же полевых командиров-конкурентов. Среди погибших в масудовской западне был и отец Дауда Дауда. Чтобы никто не заподозрил Масуда в вероломстве, он взял к себе «на воспитание» маленького сына убитого им соратника, который впоследствии стал его порученцем. Этим сыном и был глава спецуправления МВД по борьбе с наркотиками. Дауд Дауд был нелюдим, тяжело шел на контакты с русскими, так как его денно и нощно опекали американцы. Но все-таки через какое-то время Милованов вовлек его в тесное сотрудничество с российским ФСКН, и Афганистан стал посылать на учебу в РФ своих наркополицейских. Позже Дауду Дауду была предоставлена возможность посетить Россию, где он побывал в Москве и Петербурге. Принимали его по высшему разряду, и после этой поездки он немного «оттаял», стал довольно часто общаться со мной и даже сподобился на несколько интервью, хотя и коротких. Убедившись в том, что его слова российская пресса не искажает, а передает их в контексте заложенного в них им же смысла, Дауд Дауд стал выделять меня среди других представителей иностранных СМИ и на мероприятиях по уничтожению гигантских партий наркотиков, происходивших, как правило, на полигоне рядом с кишлаком Дэхсабз, сам подходил ко мне и жал руку.

Спустя некоторое время в высших эшелонах власти против Дауда Дауда созрел заговор, и он на взлете своей карьеры по непонятной причине был смещен с поста замминистра МВД и переведен начальником регионального управления полиции в одну из северных провинций Исламской Республики, где вскоре погиб от рук террориста. Бомбу на утреннее совещание, которое проводил Дауд Дауд, пронес один из полицейских. Кем он был завербован — талибами или правительством, остается загадкой…