После грозы - [32]

– Сколько времени вы были вместе?

– Год. Мы только-только обручились, когда…

Карл замолкает и печально усмехается.

– Оказалось, что она встречается с другим, – говорит он, глядя мне в глаза.

На этот раз грустит он. Мне же кажется, что печаль заполняет комнату, но, возможно, я с некоторых пор особенно остро воспринимаю такого рода вещи. И я вздыхаю вместе с ним.

– Знаешь, ее не обязательно интересовали только деньги. Может, потом она пожалела о своей ошибке. Я хотела сказать… Конечно, денег у тебя много, но ты не старый и довольно симпатичный… – добавляю я уже с легкой усмешкой. – И не настолько скучный, чтобы с тобой неприятно было проводить время…

Огорченное выражение лица сменяется улыбкой: я понимаю, что Карл меня благодарит, ведь на самом деле ему не до улыбок. Эта история до сих пор не дает ему покоя. И вдруг, не подумав, я заявляю:

– Карл, а ведь получается, что и я вышла за тебя ради денег! И это при том, что ты со мной даже не спал. А у вас с Даной, думаю, были и приятные моменты…

Он смотрит на меня и молчит. Первая моя мысль – он не уверен в том, что правильно меня понял. И вдруг Карл заявляет сердито:

– Поверить не могу, что ты сказала такую гадость!

– Но это же правда! – смеясь, обороняюсь я.

– Это разные вещи, Шарлотта. С тобой я, по крайней мере, знал, чего ждать, – не успокаивается он.

Я встаю и иду к холодильнику, где на дверце под магнитом висит первый чек на четыре тысячи фунтов, который прислала мне Бренда. Вернувшись за стол, я кладу его перед Карлом и изображаю на лице невинную улыбку.

– Можешь его забрать, если хочешь. Я не расстроюсь. Я все равно не собиралась его обналичивать.

Он смеется и качает головой, отодвигает чек в мою сторону, словно этот клочок бумаги обжег ему пальцы, и повторяет, что не ожидал услышать от меня ничего подобного. Я чувствую, что настроение у Карла улучшилось, поэтому не спешу уступать:

– А ты скажи своей Дане, что женился! Вот она разозлится…

– Женился на женщине, которая беременна от другого… Да, это большое достижение! – подхватывает он.

– Но ты же не обязан рассказывать ей всю правду! В свое время она тебе лгала…

– Ты права.

Карл не сводит с меня глаз, и я читаю в них недоумение. Думаю, для него неожиданность, что мы вдруг заговорили о деньгах и о сексе. А ведь это чистая правда – ну, что я вышла за него по материальным соображениям. Ежемесячная рента в четыре тысячи фунтов фигурирует в нашем брачном договоре, пусть даже на этом настояла Бренда, а не я. Я поигрываю лежащим на столе чеком, и Карл невольно следит за моими движениями.

– И почему же ты не обналичила чек?

– Потому что в этом нет нужды. Вы внесли квартплату за полгода вперед, твоя мать купила почти всю недостающую мебель…

– Но ведь эти деньги предназначаются тебе!

– Я знаю. Карл, постарайся понять меня правильно… Я с четырнадцати лет работаю и привыкла сама себя содержать.

– Понимаю, – спешит согласиться он.

– А я понимаю, что вы с Брендой хотели облегчить мне жизнь. Но если мне не нужны деньги, я их не возьму. Моя мама любила повторять: то, что легко дается, не ценится.

Вид у Карла все такой же удивленный, и я не могу сказать с уверенностью – то ли он не совсем понимает, что я говорю, то ли просто не ожидал от меня такого. Вдруг Карл хмурится, печально качает головой:

– Не думаю, что сейчас у тебя так уж мало проблем, Шарлотта.

– Я справляюсь, – отвечаю я, и голос у меня дрожит. – Алекс оставил мне в наследство замечательных родственников.

Взволнованная улыбка Карла – из тех, которые согревают душу, когда мы грустим. Наверное, он тоже чувствует, что я растрогана, потому что берет мою руку, пожимает мне пальцы. Благодаря ему у меня возникает ощущение, будто небо над головой наконец-то проясняется – в первый раз за два месяца, после полнейшего мрака и пустоты.

Я улыбаюсь в ответ и тоже пожимаю руку Карлу.

– Хорошо, что ты приехал. Ты не представляешь, как я рада…

Глава 9 Жизнь берет свое

Мы приезжаем в клинику задолго до назначенного часа, и я сразу начинаю нервничать. Ожидание для меня – мука. Я сижу и прислушиваюсь к своим ощущениям, но, если не считать некоторой тяжести внизу живота, со мной все в порядке.

Когда дело доходит до заполнения анкеты, я все время обращаюсь к Карлу с вопросами, которые при других обстоятельствах задавала бы Алексу. Я же не знаю, рождались ли в семье Эвансов близнецы или дети с врожденными пороками развития. То же самое касается и беременностей с повышенным риском, и случаев трисомии[5]. Я узнаю́, что Карлу двадцать восемь и что между двумя благополучно выношенными беременностями у его матери случился выкидыш. Мне грустно это слышать, и на некоторое время я погружаюсь в раздумья. Означает ли это, что и со мной может случиться что-то подобное? Понятия не имею. Я кладу руку на живот, словно этого простого жеста достаточно, чтобы защитить растущего там малыша. Не знаю почему, но я думаю о нем все чаще и чаще.

Подходит наша очередь, и доктор Мелани Ганьон приглашает нас с Карлом в кабинет. Она долго разговаривает с нами, словно пытается убедить меня в том, что моя беременность протекает нормально. Мне же не терпится перейти к следующему этапу. Я совершенно не сомневаюсь в том, когда произошло зачатие, поэтому, если верить ее прогнозу, родить я должна двадцатого мая плюс-минус несколько дней. Я слушаю доктора не перебивая, смотрю, как она записывает дату на листке картона. Кладу листок к себе в сумочку, хотя уверена, что и так ее не забуду. Двадцатого мая я стану мамой.