После грозы - [18]

– Шарлотта, вот все возможные варианты выхода из твоей ситуации. Взгляни!

И он по очереди указывает на элементы схемы, комментируя каждый. Вот вариант, где я делаю аборт. Здесь – отдаю ребенка на усыновление. Здесь – оставляю его себе. От третьего прямоугольника отходит несколько стрелок, и многие варианты этого уровня под вопросом: «Наследство?», «Право навещать ребенка?». Потирая лоб, я пытаюсь разобрать почерк Карла, понять, на каком языке это написано и как эти блоки связаны между собой, потому что некоторые стрелки пересекаются. Через десять минут Карл убирает листок из моего поля зрения и заставляет обратить внимание на него.

– Адвокат понадобится только в том случае, если ты решишь оставить ребенка, – повторяет он. – Пойми, моей матери так хочется, чтобы…

– Но… я ведь не уверена, что сохраню беременность!

– Ты обещала подумать, – напоминает мне Бренда.

По ее мнению, этот ребенок – благословение: он поможет мне пережить траур, и благодаря ему у меня появится семья. Судя по всему, они о многом успели подумать, пока я спала. Бренда заявляет, что готова на все, чтобы мне помочь. В этот момент сын в который раз перебивает ее и, чтобы разрядить обстановку, сообщает мне, что Бренда даже наводила справки о том, можно ли ей меня удочерить. Смех у меня получается несколько нервный, и я по очереди смотрю то на Карла, то на его мать. Это ведь шутка, правда?

Карл тычет пальцем в мой помятый список и напоминает, что среди причин, по которым я не хочу оставлять малыша, я сама указала, что у меня нет семьи. Но у меня в голове не укладывается то, что он говорит. Я, конечно, подозревала, что Бренда готова на все ради этого ребенка, но что она всерьез планирует меня удочерить – меня, которая одна на целом свете… Это очень трогательно. И я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Идея, конечно, глупая, но мне она нравится.

– Видишь? Шарлотта меня понимает! – восклицает Бренда, которая не сводит с меня глаз.

Любопытство берет верх, и я прошу показать, что еще они придумали. Карл пытается меня отговорить, но я настаиваю и тяну листок к себе. Я с трудом разбираю его почерк, задаю массу вопросов по поводу примечаний на полях. Бренда поясняет, что она уже справлялась у адвоката, будет ли у нее, как у бабушки, право навещать внука. Я смотрю на нее с искренним изумлением:

– Но я бы никогда не стала запрещать вам с ним видеться!

– Это всего лишь формальность, – говорит Карл. – Хотелось бы учесть все детали.

Он снова тянет листок к себе, но я держу крепко и указываю на фразу в уголке: «Фамилия – Эванс?», над которой, обведенное в кружок, написано имя «Карл». Я спрашиваю, что это означает, а он вдруг хмурится, дергает листок – и тот в конце концов выскальзывает у меня из пальцев. Карл говорит, что пока еще рано обсуждать этот вариант и что все это не имеет абсолютно никакого значения, пока я не приняла решение. Потом берет чашку с шоколадом и выпивает его одним глотком.

– Она имеет право знать! – не уступает Бренда.

– Только когда решение будет принято!

Я хмурюсь, потому что знаю – любопытство теперь не даст мне покоя. И стучу по столу, давая понять, что желаю получить листок обратно.

– Я хочу знать!

– Шарлотта, пожалуйста! Эта идея – совершеннейшая глупость!

Карл мотает головой, но Бренда жестом просит его отдать листок. Она говорит сыну, что это ни к чему их не обязывает и что будет правильно, если я узна́ю, на что они готовы пойти ради меня. Ее слова только распаляют мое стремление докопаться до сути, и я уже согласна пообещать что угодно, лишь бы Карл сдался, – что не стану принимать это всерьез и насмехаться над ним тоже не буду. Тем более что вряд ли можно придумать что-то более забавное, чем эта история с удочерением!

Бренда принимает мою сторону и даже заявляет, что это может помочь мне определиться с планами. Но Карл упрямо твердит, что сначала нужно поговорить обо мне и о ребенке. Листок слишком далеко, чтобы я могла хоть что-то прочесть, но некоторые слова врезались в мою память, и я предпринимаю попытку их истолковать:

– Вы хотите, чтобы я дала малышу вашу фамилию, да?

Мать и сын обмениваются взглядами, и, хотя Бренда пытается этого не показывать, я вижу, что ей по душе мое любопытство. В который раз я тянусь к листку, но Карл не дает мне его взять. Жаль… Что же там написано?

Через пару секунд он подтверждает мою догадку:

– Да. Маме очень хочется, чтобы малыш носил фамилию Эванс.

– И это все? Что же в этом глупого? История с моим удочерением намного смешнее…

Моя реакция Карла, судя по всему, успокаивает, и Бренда отталкивает его руку, лежащую поверх листка.

– Покажи ей!

Он колеблется, но я зна́ком даю понять, что готова, и вот наконец листок передо мной. Карл указывает на свое имя в кружке́, потом на вопрос «Фамилия – Эванс?», затем ведет пальцем по стрелке, тянущейся через всю страницу, – к нагромождению записей, которые мне не удается расшифровать. Но одно слово бросается мне в глаза: «Супружество». Улыбка исчезает с моего лица, и я с тревогой смотрю на Карла.

– Это всего лишь вариант, – повторяет он, чтобы меня успокоить. – Не настоящий брак, а юридическая уловка, чтобы упростить дело.