После бала - [10]
– Конечно же, ты пойдешь, – подытожила Мэри. – Ты пойдешь, и тебе понравится. Или не понравится. В любом случае ты будешь себя хорошо вести.
Мне стало неловко. Мэри разговаривала с Джоан, как с десятилетней. Джоан пялилась в свою тарелку. Я бы не сказала, что она вот-вот заплачет или разъярится.
В этот момент в двери появилась фигура Фарлоу. Я была почти благодарна за это вмешательство, но в то же время слегка расстроена, что не увижу продолжения ссоры между Мэри и Джоан. Я с трудом сдержала смешок, когда Фарлоу приступил к стейку и яичнице, которые Дори поставила перед ним.
– Джоани, – сказал он, отрезав кусочек стейка и макнув его в жидкий желток. Завтрак Фарлоу всегда внушал мне отвращение. – Лонни хочет, чтобы ты выдавала призы на Хьюстонской выставке скота. Призом будет корова или что-то в этом духе. Выбери что-нибудь понаряднее. – Он засмеялся и подмигнул мне, когда понял, что на него смотрела только я. Джоан и Мэри разглядывали свои салфетки.
Фарлоу хорошо ко мне относился, как и ко всем, с кем ему приходилось иметь дело. Этот мужчина шел по миру так, будто немалая часть этого мира принадлежала именно ему. Он входил в список пятидесяти самых богатых техасцев десятилетия.
Выставка откормленного скота и родео были самым большим событием в Хьюстоне, которое проводили каждый февраль, и никто из жителей никогда не пропускал этот праздник. Мои уши начали гореть, когда я услышала, что Джоан будет вручать награду. Ее, разодетую, выставят на пыльную арену, где все будут смотреть и восторгаться ею.
– О, – сказала Мэри, – Джоан не интересуют такие вещи. Она считает все это, – она взмахнула руками, словно отгоняя мух, – сумасшествием.
Фарлоу положил вилку, взглянул сначала на жену, затем на дочь. Он начал было что-то говорить, но Джоан перебила его.
– Я согласна, папуля, – сладенько сказала она. – С удовольствием.
Фарлоу расслабил свои красивые брови и улыбнулся жене. Я не совсем понимала то напряжение, что было между ними троими, но заметила, что Джоан и Фарлоу были определенно настроены против Мэри.
Она поднялась:
– Конечно, ты согласна.
Джоан равнодушно проводила ее взглядом. Фарлоу, в свою очередь, доел завтрак в тишине. Но он не отводил взгляда от дочери. Я понимала, что он должен был пойти за Мэри. Было очевидно, что, оставшись за столом, он выбрал Джоан. По пути в школу мы сидели на заднем сиденье серебристого «паккарда» с Фредом за рулем. Какое-то время Джоан молчала. Она редко злилась – зачем? Ее жизнь была просто сказочной. Она прекрасно со всем справлялась. Но когда она злилась, то замолкала.
– Я не знала, что ты передумала идти.
Она пожала плечами:
– Меня не волнует чертов бал.
Я помолчала минуту.
– А что тебя волнует?
Она посмотрела на меня:
– Иногда я просто ненавижу ее. – Она посмотрела в сторону. – Прости. У тебя даже нет… – Она замолчала.
– У меня даже нет матери? – Я была поражена: Джоан никогда не просила прощения. – Нет, – сказала я, – но это не имеет значения. Скажи мне. – Это все, чего мне хотелось от Джоан: чтобы она сказала мне хоть что-нибудь, чтобы рассказала все.
Я видела, что Джоан решает, стоит ли ей что-то мне объяснять. Я уже думала, что она это делать не будет, и разочарованно откинулась на сиденье. Но тут она заговорила:
– Я ненавижу ее мир. Президент Юношеской лиги, казначей Клуба садоводов. – Она, сделав паузу, посмотрела в окно. – Самая важная сучка в Ривер-Оукс.
– Джоан! – Я никогда не слышала, чтобы Джоан так говорила о матери.
– Что? Я ненавижу ее мир и думаю, она ненавидит меня. – Она теребила один из брелоков – золотой пловец в прыжке ласточкой – на браслете.
– Она не ненавидит тебя, – перебила ее я. – Она просто не понимает тебя.
– Что тут понимать? Я не хочу стать такой, как она.
– Почему? – Казалось, жизнь Мэри была практически идеальной, если не считать того, что она некрасива. Это пришло мне в голову еще в детстве, когда я решила, что если бы они с моей мамой были одним человеком, то эта женщина была бы идеальной: красота моей мамы и влиятельность и социальное положение Мэри.
И теперь я поняла, что Джоан была именно такой. Красивой и влиятельной. Она могла бы стать такой, как ее мама, унаследовать ее положение в обществе, а красота только увеличивала бы ее силу. Но все это ее не интересовало. То, о чем грезили остальные девочки.
– Это то, чего ты хочешь, не так ли? Одни друзья на всю жизнь. Рождественская вечеринка каждое Рождество, пикник четвертого июля каждое лето. Галвестон для смены обстановки. Прием гостей каждую неделю. Дети, – почти сразу же добавила она.
Джоан не пыталась быть злой, но ее слова жалили. Я хотела детей. Все мы хотели. Нам хотелось завести семьи; все мы мечтали о своих домах. Но я промолчала. Внезапно я почувствовала себя сумасшедшей.
– Ты будешь моей подругой всю жизнь, – сказала я. «Надеюсь», – подумала я при этом.
– Ну конечно буду, – нетерпеливо сказала Джоан. Я потеряла ее. – Если ты не понимаешь, о чем я говорю, то мне этого не объяснить. Какая разница, – сказала она, открыла сумочку и достала помаду, слишком яркую для того, чтобы наносить ее при Мэри. Она назвала бы ее вызывающей. Я достала из своей сумки пудру и держала зеркальце для Джоан, пока та, вытянув губы, красила их в ярко-красный.
Теа было всего пятнадцать, когда родители отправили ее в закрытую престижную школу верховой езды для девушек, расположенную в горах Северной Каролины. Героиня оказывается в обществе, где правят деньги, красота и талант, где девушкам внушают: важно получить образование и жизненно необходимо выйти замуж до двадцати одного года. Эта же история – о девушке, которая пыталась воплотить свои мечты…
Генерал К. Сахаров закончил Оренбургский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и академию Генерального штаба. Георгиевский кавалер, участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах. Дважды был арестован: первый раз за участие в корниловском мятеже; второй раз за попытку пробраться в Добровольческую армию. После второго ареста бежал. В Белом движении сделал блистательную карьеру, пиком которой стало звание генерал-лейтенанта и должность командующего Восточным фронтом. Однако отношение генералов Белой Сибири к Сахарову было довольно критическое.
Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.