Посланник - [21]

Немного утомленные и счастливые Николай с Ириной затихли, блаженно разва-лясь на кровати. Уже не беспокоил шум бегающих солдат и офицеров и мысли витали в райских грезах бытия.

Звонок телефона заставил очнуться. Николай взял трубку.

— Это Фролов, извините за ранний звонок, Шеф, у нас ЧП. Кто-то проник на тер-риторию объекта, убиты два солдата — один на периметре, второй в здании лаборатории. Оглушили и связали нашего капитана прямо в лаборатории. — Возбужденно докладывал начальник охраны.

— Какого капитана? — удивился Михайлов.

— Я его не знаю, у него удостоверение капитана ФСБ…

— Что-то с трудом верится, что бы ты своих капитанов не знал. Где сейчас он? — перебил шеф.

— Ее-ее… — только и смог пролепетать Фролов.

Только теперь он понял, что опростоволосился окончательно. В суматохе связан-ный человек с удостоверением не вызвал подозрения и даже не смутил необычный внеш-ний вид его камуфляжа.

Часть вновь подняли по тревоге и прочесывали все, метр за метром. Через не-сколько часов Фролов вновь доложил:

— Шеф, этот человек словно сквозь землю канул. Все обыскали — нет нигде.

— Фролов, ищи там, где не искали.

— Шеф, каждый сантиметр обшарили…

— Фролов, для глухих или для идиотов — не знаю, но повторяю еще раз: ищи там, где не искали.

— Ее-ее…

Незнакомца нашли через пять минут на территории Михайловского коттеджа.

ХIII глава

Генерал Суманеев неистовал, ходил из угла в угол, постоянно жестикулируя.

— Объясните мне, Фролов, объясните, как он попал на территорию, как? Как он проник в лабораторию, как убил солдата? У вас что там — сонное царство? Вы, между прочим, Фролов, охраняете наипервейшее лицо государства, лицо особой важности, за которое иностранцы готовы заплатить и жизнями, и долларами. Кучей долларов, кучей. Кто его связал, кто?

Суманеев никак не мог успокоиться и ходил, все время ходил, иногда останавли-ваясь на высоте фраз.

— За него кто-то проделывает всю работу, — продолжал Суманеев, — а он и ухом не ведет, за него преступника обезвреживают и связывают, а он его отпускает. Не понимаю, вас, Фролов, не понимаю. Кто обезвредил и связал диверсанта, кто?

Суманеев не давал вымолвить и слова, однако Фролову и так сказать было нечего.

Он вернулся «с ковра» на объект расстроенным и понимал, что его отчитали не зря. Скверно, что так все случилось, но встряску от начальства воспринял серьезно. Види-мо расслабился за годы «тихой» службы, перестал контролировать элементарные вещи, не довел до солдат важность задачи и вероятную возможность нападения. Он-то ладно — отделался взбучкой, а солдаты поплатились жизнью.

Фролов понимал, что это произошло с ним, но не понимал как. Он, умудренный опытом профессионал, прокололся на элементарных вещах. В теории — не смог бы и предположить, что такое возможно. Именно он утверждал доступ на объект любому военному или сотруднику ФСБ, знал всех, но допустил непростительный промах со связанным капитаном. И не носили его люди такого камуфляжа. Видимо пора на пенсию, решил он.

Незнакомец, по найденным у него документам, Эдуард Тимофеевич Рощин, свою позицию обмозговать успел. Допрос по горячим следам, с расчетом на внезапность и не-продуманность ситуации, не получился. Он понимал, что два солдатских трупа — это уже сто процентов на нем. И велика вероятность, что сержанта Сорокина с генералом то же повешают на него. А это уже вышка или, как сейчас принято в России, пожизненный срок. Лучше подольше проболтаться на допросах, чем сидеть полосатиком в одиночке.

Он выбрал, на его взгляд, самую лучшую позицию — потерю памяти после удара. Медики конечно докажут, что никакой амнезии нет, но произойдет это не скоро и хоть какое-то развлечение однообразных тюремных будней.

Ничего не добившись, Рощина увезли, но как он догадался, не в следственный изолятор. В небольшой камере он прилег на нары и в голове прокручивал всего лишь один сюжет. Ждали его в лаборатории или нет? Судя по первоначальной ситуации — ждали. Но, как отпустили в суматохе, не ждали. К одной точке зрения он так и не смог прийти.

Рощин понимал, что в конечном итоге установят его личность и принадлежность к разведке США. Как нелегал, он не обладал дипломатическим иммунитетом и мог надолго, если не навсегда, застрять в российской тюрьме. Правда, иногда производился обмен разведчиками, но пока уповать на это не приходилось. И он обдумывал варианты побега — своего единственного шанса свободы.

— Косишь под амнезию…

Голос заставил вздрогнуть, вскочить с нар и испугаться всерьез. Это был тот го-лос, голос, который остановил его в лаборатории. Рощин огляделся — в камере он был один. Немного успокоившись, он присел.

— Советую тебе признаться во всем, — голос звучал прямо из середины пустой ка-меры и ужасом впивался в тело. — Пока я переломаю тебе немножко костей — не сознаешь-ся: переломаю всего.

Эдик почувствовал, что кисть его левой руки сдавливается неведомой силой, за-хрустели кости и нечеловеческий крик застревает в горле.

Охранник через глазок видел катающегося по полу задержанного, его вылезаю-щие из орбит глаза и скривившийся в судороге крика рот. «Ну и артист», — подумал ох-ранник, но камеру открывать не стал — вызвал подмогу.