Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - [31]

— Что за господа?

— Не знаю, — пожала плечами горничная, принимая от него пальто и шляпу. — Одна вроде невеста господина Яншевского.

Следователь вошел в гостиную и остановился, раскинув руки:

— О, похоже, все в сборе. Даже господин Голдберге. Вы же говорили, что собираетесь в какую-то дальнюю дорогу и вам уже не до мирских сует.

— Сами понимаете, я был должен принести соболезнование супруге покойного, — старик кивнул на Венту Калныню.

При слове «супруга» Лилия Буке передернула плечами и с усмешкой уставилась куда-то в угол. Невеста господина Яншевского сегодня была в черном облегающем платье и в шляпке с маленькой вуалью. Траур ей был очень к лицу.

— Госпожа Буке тоже здесь? — следователь подошел к ней. — Вы тоже пришли выразить соболезнование?

— Не юродствуйте, — вскочила «миллионерша». — Вы же знаете, что Яншевский был моим женихом. Через месяц у нас должна была состояться свадьба. У него никого не было, я теперь его единственная близкая родственница… Мы так любили друг друга…

После этих слов Карл Гутманис почему-то вздрогнул, как будто его ударило током, и с удивлением взглянул на молодую женщину.

— Как вы думаете, господин следователь, когда я смогу официально, — при этих словах Лилия Буке посмотрела на стоящую в дверях кабинета экономку, — вступить во владение домом как наследница?

— Я думаю, что никогда, — ответил следователь, глядя через вуаль прямо ей в глаза. — Здесь вряд ли повторится такая же история, как с вашим вторым мужем.

— Как это?

— А вот так. Скорее всего, дом и все, что в нем находится перейдет во владение к его сыну. Хотя для того чтобы точно узнать, я думаю, надо пригласить адвоката господина Яншевского и вскрыть завещание.

— Какому сыну? Он мне ничего не говорил, — наконец, обрела дар речи «миллионерша», но на нее уже никто не обращал внимания, все взоры присутствующих были обращены на пытавшегося еще сильнее вдавиться в мягкое кожаное кресло господина Цауне.

— А, еще один старый знакомый, — сказал, останавливаясь возле него, Гутманис. — Вы же говорили, что никогда не слышали о господине Яншевском и не знаете мужчину и женщину, купивших у вас доспехи.

— Да я случайно зашел. Думал, похороны, деньги нужны. Может, что продать захотят по старой дружбе…

— Вот вы и проговорились, господин Цауне, — улыбнулся следователь.

— Нет! — Лилия Буке вскочила и нервно заходила по гостиной. — Я считаю, что надо немедленно пригласить адвоката Адольфа. Пускай он вскроет Завещание. Не может быть, чтобы там не было ничего сказано обо мне. — Молодая женщина с нескрываемой злобой посмотрела на Гутманиса. — Вы здесь все сговорились против меня.

— Не волнуйся так, дорогая, — подошел к ней Альфонс. — Я сейчас схожу, позвоню адвокату.

— О, и этот тоже здесь, — покачал головой следователь. — Воистину, не зря, наверное, говорят немцы: «Des einen Tod, des ändern Brot[3]». Ну что ж, господа, раз почти все, так или иначе имеющие какое-либо отношение к этим двум страшным убийствам, в сборе, прошу вас в кабинет покойного. Нам нужно восстановить ход всех событий. Думаю, вы тоже заинтересованы побыстрее разобраться в этом деле.

— Вы хотите сказать, что мы здесь все подозреваемые? — спросила Лилия Буке.

— А почему бы и нет. Рассаживайтесь, как вам будет угодно.

Следователь прошелся по кабинету и повернулся к экономке.

— У вас, кажется, сегодня был стекольщик?

— Да, кто-то разбил окно в кабинете, а тут как раз зашел стекольщик, вот я и попросила его вставить новое стекло.

— Это его инструменты? — Гутманис показал на стоящий за креслом ящик со стеклом и инструментом.

— Да, его.

— А где же он сам?

— Я была все время рядом в кабинете, а потом меня позвала горничная, потому что пришла госпожа Буке. Но раз он оставил ящик, значит, зайдет, ведь ему еще не заплатили за работу.

— Сколько времени прошло после того как вы в последний раз видели его?

— Ну, минут сорок.

— А напольные часы остановились, — следователь вытащил из жилетного кармашка свой хронометр, — примерно полчаса назад. Ивар, будьте так добры, постучите и вежливо попросите сидящего в них господина вылезти. В кресле или на стуле ему будет намного…

Гутманис не договорил. Дверца часов распахнулась и из них вылез черноволосый мужчина лет сорока пяти.

— Это ваш пропавший стекольщик? — спросил у экономки следователь.

— Да, — кивнула она.

— Господин Голдберге, если не ошибаюсь, фамилия этого любителя напольных часов и старинных доспехов — Бекер? Это о нем вы говорили?

— Вы не ошиблись.

— Ну что ж, господин Бекер, для получения полной картины преступления нам не хватало только вас. Да, кстати, значит, это вы изволили сегодня ночью испугать горничную, которая помешала вам добраться до доспехов.

— Да.

— Прошу, присаживайтесь. — Гутманис показал на свободный стул и повернулся к экономке. — Позовите, пожалуйста, сюда горничную и кухарку.

— Их становится все больше и больше, — тихо сказал следователю молодой человек. — Как мы среди них найдем убийцу?

— Убийцу? Неужели вы еще ничего не поняли? Зачем его искать? Вот же он, — Гутманис показал на «рыцаря».

— Как, эта жестянка? — удивился Ивар Блуме и стукнул ладонью по доспехам.