Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - [165]

— Я приехал сюда только для того чтобы сообщить вам мнение своих коллег, — вдруг произнес каким-то странным писклявым голосом господин Павлов. — Мы не желаем участвовать в вашем безумном проекте. В конкретной ситуации это ни к чему хорошему не приведет.

— Не понял, — Алексей вытер губы салфеткой и внимательно посмотрел на своего собеседника. — Струсили, когда игра пошла по-крупному? Знаете, в чем ваша самая большая проблема? Вы никогда не могли просчитать больше, чем на один ход вперед. И боюсь, у вас осталось не так много времени, чтобы научиться прилично играть в шахматы.

— Только не пытайтесь меня запугать, — толстяк резко встал из-за стола, его бокал покачнулся, и на белоснежной скатерти расплылось коньячное пятно, — я вас не боюсь.

— Не так громко, пожалуйста. Никто и не собирается вас запугивать. Вы свободный человек в свободной стране и вольны делать то, что вам вздумается. — Вакулов откинулся на стуле и насмешливо посмотрел на господина Павлова. — Если это все, что вы хотели мне сказать, могли бы и не приезжать в такую даль, а просто позвонить по телефону. Да, кстати, о вашем разговоре с «усатым» я знал уже три дня назад, так что ничего другого от вас и ваших друзей и не ожидал.

Толстяк хотел было еще что-то сказать, но, вероятно, передумал, резко повернулся и пошел к дверям.

Сидевший в глубине зала молодой человек, встретившись взглядом с Вакуловым, лениво поднялся и, затушив в пепельнице сигарету, тоже направился к выходу.

Минуты через две в сопровождении администратора и двух дюжих молодцов появился господин Жеребцов.

— Извините, слегка задержался. Похоже, — он ткнул пальцем в коньячное пятно на скатерти, — эта жирная сарделька уже здесь?

— Он только что ушел, — улыбнулся Алексей.

— Слава Богу, а то от него всегда так воняет, как от грязного бомжа. Он, наверное, никогда не моется. Ну как, получили товар?

— Да, большое спасибо, — Вакулов пододвинул дипломат, что принес с собой, к ножке стула своего соседа. — Мы накинули за вашего человека и за беспокойство сто тысяч баксов.

— Пожалуй, за такую цену я вам еще кого-нибудь отдал бы.

— А это — лично вам небольшой подарок от нашего руководства.

— Что это? — спросил господин Жеребцов, открывая коробочку. — О, «Ролекс». У них неплохой вкус, но это зря, лучше бы деньгами отдали. Мои парни, — он кивнул на севших за соседний столик охранников, — ни черта не смыслят в часовых механизмах, и, скорее всего, раскурочат их, когда захотят убедиться, не вставили ли вы туда «клопа».

— Ну как вам не стыдно, — Алексей приложил руку к груди, — от чистой души. Мы же знаем друг друга не один год. Поверьте моему честному слову…

— Твоему честному слову, — вдруг заржал Жеребцов. — Ну, ты артист!

Свет в зале вдруг погас, остались гореть только небольшие лампы на столах, заиграла музыка, и на сцену выпорхнули слегка прикрытые живописными лохмотьями танцовщицы.

— Ладно, — махнул рукой господин Жеребцов и убрал в карман коробочку с часами, — давайте лучше жрать и расслабляться, а то у меня от этой политики скоро завороток кишок будет.

Вакулов наклонился к своему собеседнику и что-то сказал, тот утвердительно кивнул головой. Громкая музыка заглушила последние слова Алексея, хотя Николаев особо и не прислушивался, ему уже было не до этого, хороший коньяк попал в кровь, а девочки на сцене начали скидывать детали своего скромного туалета.

Выйдя из зала ресторана, господин Павлов направился в туалет. Там он вымыл с мылом руки и вытер их своим носовым платком. В туалетную комнату вошел молодой человек, тоже встал возле огромного, во всю стену зеркала и начал причесываться.

Толстяк покосился на него и скрылся в одной из кабинок.

Поправив галстук-бабочку, молодой человек вынул из кармана черные перчатки и, продолжая любоваться своим отражением в зеркале, натянул их. После чего он достал из кобуры под пиджаком пистолет с глушителем, щелкнул затвором и медленно прошелся вдоль кабинок. За дверью одной из них, в которой только что скрылся собеседник Вакулова, было слышно учащенное дыхание и крякающие звуки. Молодой человек ногой распахнул дверцу. Скрючившийся на унитазе толстяк удивленно поднял голову и открыл было рот, но, увидев направленный на него пистолет, вдруг осекся на полуслове.

— Вы хотели что-то сказать?

Господин Павлов замотал головой, его широко открытые от ужаса глаза готовы были вылезти из орбит.

— Вот и хорошо, — молодой человек приставил ствол пистолета к его лбу и плавно нажал на курок.

Раздался чмокающий звук. Голова толстяка дернулась, и на белой кафельной стене расползлось большое красное пятно.

Убийца бросил пистолет на пол кабинки, закрыл дверь, затем повернул ручку вверх и резко дернул ее на себя. Вырванная вместе с шурупами, она оказалась у него в руке. Бросив ручку в урну, молодой человек повесил на дверь табличку с надписью «Ремонт» и вышел из туалета.

В фойе было пусто, из зала ресторана доносилась музыка. Убийца спокойно вышел на улицу, сел в поджидавшую его черную «Волгу» и через сорок минут езды по окружной дороге и ночному городу вышел возле обычного многоэтажного московского дома.

Отъезжая, «Волга» мигнула два раза фарами, и из стоявших у обочины «Жигулей» вышли двое мужчин. Они вслед за молодым человеком вошли в подъезд. Один из них остался возле входной двери, а второй, который нес в руке перехваченный крест-накрест скотчем бумажный сверток, поднялся на третий этаж и позвонил. Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял тот самый молодой человек, что застрелил господина Павлова.