Посланница небес - [45]

— Похожа, и еще как, — процедил Иван. — Если б не эти бородатые черти, ты б меня уже на лоскуты порвала.

— И скажите, как такого к покаянию привести? — спросила я. — В нем нет ни грамма веры. Если его отпустить, он нас тут же постарается убить или сбежит, чтоб продолжать творить свои гнусные преступления, богохульствовать и растлевать души других людей.

Заслышав про растление душ, отец Василий не выдержал и подошел к связанному Ивану:

— Нет, я верю, что внутри у него не погасла Божья искра и его еще можно спасти. Вот, Ваня, выпей чай и докажи, что ты нам веришь. — Он поднес к губам бандита кружку, но тот отвернулся, заорав:

— Да иди ты к чертовой матери со своим пойлом! Пей его сам, если такой дебил. Я лучше на зону пойду, чем сдохнуть от крысиной отравы. Говорю, отвали козел. Идиоты блаженные, что, не видите, что эта бабенка крутит вами как хочет? Вот попомните мои слова, завтра она вам всем горло перережет и смоется с церковной кассой.

— Ой-е-ей, меня еще никто так не оскорблял, — запричитала я и слегка взгрела Ивана по затылку.

— Все, хватит, — поднял руки отец Василий и, указав на Ивана пальцем, торжественно произнес: — Я докажу тебе, неверующему, силу веры. Ты считаешь, что в чае яд?

— Что тут считать, я сам видел, как она его туда подбросила, — с волнением воскликнул Иван, косясь на меня.

— Тогда слушай, — провозгласил отец Василий. — Я верю, что Евгения хороший человек и не желает никому зла. Сейчас я выпью этот чай, и со мной ничего не случится.

— Обожди, — крикнул сзади отец настоятель, подошел и отобрал у Василия кружку, — лучше я выпью.

«Решил, видно, что уже пожил», — подумала я, наблюдая за страстями, кипевшими в трапезной.

Настоятель одним духом осушил кружку.

— Что ж, с повышением тебя, Вася, — констатировал Иван, глядя со скорбью на отца Афанасия.

Последний поставил кружку на стол и застыл, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Прошла минута, а он был все еще жив. Выдохнув с облегчением, настоятель сказал:

— Видишь, Ваня, ничего не случилось.

— Яд, наверно, медленный, — возразил бандит.

Отец Василий велел мне налить новую кружку чаю и поднести ее Ивану. Я сделала это с улыбкой.

— Ну, здесь уж точно яд, — проворчал он.

— Отказываешься пить? — нахмурившись, спросил отец Василий.

— Нет, боже упаси, — оскалился Иван. — Я выпью, но освободите мне хотя бы одну руку. Я хочу сам держать кружку, а не чтоб эта добрая женщина мне вливала ваш чай в глотку.

— Евгения, освободите ему руку, — попросил меня отец Василий.

Ножом я разрезала скотч с одной стороны, дождалась, когда Иван отлепит руку, и вручила ему кружку с чаем. Он задумчиво заглянул в нее, даже сделал вид, что собирается пить, а затем неожиданно швырнул кружку в меня и стал рвать скотч, пытаясь освободиться. Уклонившись от кружки, я кинулась на Ивана. Мне на помощь подоспел отец Василий, и вдвоем мы быстро скрутили преступника.

— Ну, гниды, я вам все припомню, пресекутся наши дорожки, — хрипел он, прижатый нами к столу. — Что вы мне сделаете, дерьмовые святоши? Да ничего вы не можете. Я вам всем отомщу. Козлины!

— Что же с ним делать? — неуверенно спросил отец Василий у настоятеля. Отец Афанасий к этому моменту ощутил действие сыворотки правды, что была в чае, и находился в прекрасном настроении. Улыбнувшись отцу Василию, он аккуратно разгладил седую бороду, посмотрел на Ивана с хитрым прищуром, потом сказал благодушно:

— Боюсь, наш Иван отпетый еретик.

— И что? — не понял отец Василий.

Я также не уловила хода мысли настоятеля.

— В старые времена такого бы на кол посадили или колесовали, — пояснил отец Афанасий с теплотой в голосе. — Но это же было бы убийство, и даже благие побуждения его не оправдали бы. Смертный грех. Но в Библии сказано, что в судный день уберет Бог из мира все зло. Так и нам по мере возможностей надо стараться убирать из мира зло. Попав в тюрьму, Иван будет лишь приумножать зло, значит, надо его убрать из мира.

— Убрать? — задумчиво повторил отец Василий и просиял, подумав, что настоятель собирается разыграть с Иваном какую-то шутку. Он подмигнул мне и протянул: — Конечно, Ваню надо убрать.

— Что значит «убрать»? — заерзал Иван на стуле. — Вы что, психи, задумали?

Настоятель доходчиво изложил свой план:

— У колокольни мы коридор ремонтируем, там есть ниша, предлагаю его туда замуровать, дабы не распространял он зло по земле и не множил слезы людские. Замурованный в стену, он сможет подумать и покаяться. А смерть его будет достаточно гуманна и естественна.

— Я понял, — прохрипел Иван. — Эта лярва бросила в чай таблетку, которая сводит с ума. Отец Афанасий, у вас крышу снесло, вы что, не чувствуете?

— Неправда, — с обидой возразил настоятель. — Я чувствую себя просто прекрасно, словно помолодел на десять лет. Во всем теле легкость, так и кажется, что вот-вот взлечу на небеса к Создателю.

— Да тебе наехало от этой дряни, е-мое! — выкрикнул Иван испуганно. — Вы совсем, что ли? Придумали, замуровать. Хватит пургу гнать.

— Ну, раз решили его замуровывать, позову Александра, он хорошо кирпич кладет, — деловым тоном произнес отец Василий, не обращая внимания на вопли приговоренного.