Я всю жизнь лепил бюсты, и все мои друзья говорили, что у меня они очень неплохо получаются, но мне они самому никогда не нравились. Что бы я ни слепил, передо мной возникало такое чудовище, что мне хотелось просто разбить это об пол, но было нельзя.
Заказы шли, деньги тоже были нужны, и приходилось лепить, а куда деваться, все эти рожи, которые мне приходилось лепить, так мне были противны, но они платили…А потом всё прошло, началась перестройка.
Всё вдруг устаканилось, заказы пошли редкие, но очень нужные, я выжил, а бюсты остались, вернее их копии на моих полках, оригиналы, видно, стоят где-то у заказчиков и, видимо, радуют их самолюбие, а для меня они уже давно забылись.
Потом и перестройка закончилась, лихие братки ушли в мир лучший, но тоже с моими бюстами над могильными плитами, а кто поумней из них, уже не заказывали, а у меня опять начался застой, народ наш как-то не очень любит себя в памятниках при жизни, а надгробные не спешит ставить, видно, пожить любит.
Решил переключиться на портреты, благо любителей видеть себя не перевелось, на Невском всегда есть уличные художники, вот и я пристроился, поначалу, правда, дороговато местечко обошлось, но при хорошей проходимости жить можно, пару-тройку приезжих быстренько набросаешь карандашиком и все прекрасно, а мне больше и не надо, зато целый день на свежем воздухе, я один, сам себя прокормлю, а семьи так и не завёл, надо бы, конечно, но всё как-то не сложилось, да и мозги мои, видно, не такие, как у всех, художник, одним словом, сверху помеченый, видно, не для семьи…
А в последнее время стал за собой замечать странность одну: сядет клиентка, гляну на неё и всё, вижу девчонка передо мной, лет двадцать, карандаш взял в руку, только первый штрих собрался нанести, ещё глянул и кошмар, передо мной старушка, как будто состарилась за пять секунд, карандаш из руки выпадает, скрипя зубами пишу, вроде довольна, только отойдёт я её снова рисую, но как в старости и в папку к себе, чтоб никто не видел, наваждение какое-то, стал отгонять от себя это, не получается, все лица старятся передо мной прямо на глазах, всё, думаю, конец, глюки, вроде и не пью много, но самому страшновато, что делать, даже не знаю.
В один дождливый день ко мне на стульчик присела очень миловидная женщина, ей на вид было лет под сорок пять, как только я на неё посмотрел, то почувствовал, вот, вот такую женщину я искал всю жизнь, взял карандаш и с первым же штрихом, я не понимал как я рисую, но рука сама чертила на холсте черты совсем другого человека, она молодела, она превращалась в ту девочку которой было двадцать лет, когда я закончил, на меня смотрела она, двадцатилетния прекрасная мечта моей юности, я не мог повернуть и показать ей этот портрет.
А она смотрела на меня каким-то загадочным взглядом, потом нагнулась и достала из большого полиэтиленового пакета точно такого же размера холст, повернула лицевой стороной ко мне, и я увидел на нём себя, в двадцать лет….
19.05.15.
Я спал или бредил, и мне казалось, что мои руки и ноги опутывают очень толстые змеи, они клубятся вокруг, шипят, высовывают свои языки, как бы пробуя меня на вкус, но почему-то не кусают, а только сжимают свои тела всё туже и туже, я начинаю задыхаться, открываю рот и понимаю, что не могу кричать, мой голос пропал, его нет, рот открыт, но из него ничего не вылетает, а они всё плотнее и плотнее, мне очень больно, их холодные тела пронизывают меня своим холодом до костей, и они постепенно внутри меня начинают хрустеть и крошиться, а они всё плотнее и жестче, и когда боль доходит до нестерпимости, я ору, открываю глаза, а передо мной женщина в белом халате, она смотрит на меня таким сочувственным взглядом и тихо шепчет: «Потерпи, ещё немного, тебе сейчас будет лучше», даёт какую-то таблетку, кладёт мне её под язык и уходит, я глотаю её и жду, но через мгновение мой мозг взрывается, что-то внутри гаснет, всё заволакивается чернотой и оттуда снова выползают эти противные змеи и начинают снова меня душить.
Через неделю доктор сказал, если не брошу, то змеи меня точно задушат.
19.05.15.
В моей деревне женщины отличались изумительной красотой, старики рассказывали, что ещё в крепостное право все деревни вокруг принадлежали одному барину, бывшему гусару, красавцу и очень любвеобильному. Как только подрастала красивая крепостная, тут он сразу и появлялся, как чувствовал, забирал её прислугой к себе в усадьбу, а через девять месяцев она возвращалась в деревню уже с ребёнком, но с вольной.
Рассказывали, что девушки только этого и ждали, ну, родит, раньше много рожали, а вольную получить – это редкость была, фамилий тогда не давали, так все от названия деревни и числились, потом фамилии ввели, и почему-то половина народа в деревне стали Победоносными, у барина такая фамилия была Победоносный, уж и не знаю сколько и где он побед одержал, но в нашей деревне точно много и всё над девками.
