Пощечина - [4]

Подходит доктор Забродина.

Забродина. Добрый день. Ну так что?

Огуренкова. Что?

Забродина. Ну на картину-то вы пойдете?

Костромин. Какую картину?

Забродина. Давно висит объявление. Местком подал коллективную заявку на художественный фильм "Анатомия любви". Костромина, конечно, записываю.

Костромин. Я уже видел.

Забродина. Ну и как?

Костромин. Любовь есть, анатомии нет.

Огуренкова. А меня запишите обязательно. Нужно быть в курсе!

Забродина. Записываю. Вы сегодня прелестно выглядите, Серафима Петровна! (Вошедшему Бабаяну, прикуривая.) Благодарю вас.

Забродина уходит. Бабаян садится в кресло.

Костромин. Они просят, чтобы оперировал только сам Щеглов. А к нему теперь не подступись - не так воспримет. Прямо не знаю: как быть?

Огуренкова (замечает Бабаяна). Надо это дело пустить по официальным каналам. Подготовьте медицинское заключение и направление... а там посмотрим... (Уходит.)

Костромин (подходит к Бабаяну). Говорят, у Ивана Ивановича с Аркадием Сергеевичем произошел крупный разговор. Ты не знаешь, в связи с чем? Странно, Иван Иванович всегда его так поддерживал, а тут - на тебе...

Бабаян. Ну, а что ты думаешь о Скуратове?

Костромин. А ты?

Бабаян. Способный человек... На все способный...

Затемнение

Свет. Квартира Щегловых. Щеглов и Скуратов.

Скуратов. Иван Иванович! Разрешите на минутку? Буквально на одну минутку! Я вас не задержу. Очень прошу...

Щеглов (сухо). Что вам угодно?

Скуратов. Нам необходимо объясниться.

Щеглов. Если вы будете оправдываться, я слушать вас не стану.

Скуратов. Никаких так называемых взяток я не брал. Все это чистый оговор, если не простое недоразумение. Нет, нет! Я не скрою - меня благодарили. Как, впрочем, благодарят многих из нас. Может быть, в отдельных случаях эта благодарность превышала некоторые этические нормы. Возможно. Вероятнее всего, это так. И, к сожалению, это несколько раз совпадало о тем, что моего больного вы брали себе. И оперировали его, не скрою, по моей просьбе.

Щеглов. По вашей настоятельной и зачастую малообоснованной просьбе.

Скуратов. Но я настаиваю на том, что в целом ряде случаев... Ну хорошо! Итак, я, с вашей точки зрения, оказался морально нечистоплотен. Вы пришли к этому выводу, и в состоянии аффекта, я не могу иначе квалифицировать ваше состояние, в котором вы ворвались в мой кабинет... в состоянии аффекта вы ударили меня по лицу.

Щеглов. Нет, я дал вам пощечину. Это будет точнее.

Скуратов. Иван Иванович! Поймите меня правильно. То, что произошло между нами, если это станет достоянием общественности, коснется не только меня одного.

Щеглов. Безусловно. А иначе быть не может.

Скуратов. Но ведь то, что произошло, может не стать достоянием общественности! Остаться между нами двоими! Никто не видел. Вы вышли из моего кабинета и, никуда не заходя, уехали домой. Пусть же это умрет между нами. Я переживу вашу пощечину, а вы...

Щеглов (перебивая). А я должен стать вашим сообщником? Так, что ли? Я что, должен скрыть вашу подлость?

Скуратов. Иван Иванович! Дело даже не в подлости, которая к тому же при ближайшем рассмотрении, может быть, и не такая уж подлость... Дело совсем в другом.

Щеглов. Что же вы от меня хотите?

Скуратов. Хочу, чтобы вы, что ли, как шахматист, спокойно и трезво оценили обстановку, взвесили все "за" и "против" разглашения этого инцидента. Я имею в виду не саму пощечину, ибо я лично первым не собираюсь об этом заявлять, а те обстоятельства, которые вынудили вас мне ее нанести. Допустим, вы, как говорится, ставите вопрос на попа. Допустим, обо всем, что вы знаете, доводите до сведения начальства, министерства... Дело доходит до райкома. Что за этим следует? Разбирательство. Как это оборачивается? Доброжелателей у меня, вы сами понимаете, как у каждого, кто что-то из себя представляет... Меня выдворяют из кандидатов в члены партии, горит все: диссертация, меня увольняют с работы, не исключено - возбуждается уголовное дело. Я - погиб. Но при всем этом как выглядите вы, Иван Иванович? Вы! Уважаемый человек, руководитель кафедры! Член партии бьет по лицу нижестоящего сотрудника, своего ассистента. По лицу! При исполнении служебных обязанностей - я писал историю болезни. Иван Иванович Щеглов Аркадия Сергеевича Скуратова! Наставник - ученика. Ученика, которого он сам не раз ставил в пример многим, выдвигал, ну, и так далее и тому подобное...

Щеглов. Прекратите эту комедию.

Скуратов (продолжает). Зачем вам все это? Зачем? Ради правды и справедливости? А вы поглядите повнимательнее вокруг себя. Где вы видите эту правду и справедливость? Доктор Мишина в первый раз собралась в туристическую поездку во Францию, а вместо нее поехала доктор Забродина, эта выскочка с ясным общественно-политическим лицом. А история с диссертацией Маятникова? Вот она, ваша правда и справедливость! Все хвалили, а как дело дошло до голосования, так завалили! Вот она правда и справедливость! Простите меня, но мне обидно за вас лично. Вы вот дожили до своего шестидесятилетия, а за науку у вас только один орден. Я не говорю о военных наградах... А много ли раз вы были за рубежом? Раз-два - и обчелся, да и то... сами знаете где! Зато Веревкин, без году неделя кандидат, пол-Европы обскакал, потому что у него связи где-то там, в министерстве. Вот она, ваша правда и справедливость! Разве я не прав?