Посейдон - [6]

— Да, он приятный малый, — подтвердил Шелби.

На самом же деле такой странный выбор профессии Скотта Дика Шелби тоже тревожил. Непонятным оставалось, в частности, то, почему человек из богатой семьи сделал для себя столь странный выбор. В самом деле, удивительно успешный и популярный в спортивном мире юноша вдруг решает… стать священником. Почему?

Самого Шелби нельзя было назвать ни искренне верующим, ни отчаянным атеистом. Он просто умел адаптироваться к современной жизни. Дик искренне считал, что большинство людей ходят в церковь лишь потому, что ни на что более не годны. Но так как положение вице-президента солидной автомобильной компании обязывало его следовать традициям, каждое воскресенье он выбирал между спортивным клубом «Блумфилд Хиллз» и столь же престижной епископальной церковью «Гросс-Пойнт».

В последнем случае он сразу усаживался на скамью и вел себя вполне пристойно, то есть так, как и полагается главе почтенного американского семейства. Он смиренно опускал глаза, хотя при этом, разумеется, даже и не старался прислушиваться к тому, что вещает с трибуны преподобный доктор Гудолл.

Он считал скучными любые проповеди, но, понимая, что обязан посещать церковь, только старался, чтобы ее вмешательство в его жизнь оставалось минимальным. Разумеется, голос проповедника никогда не вызывал в нем никаких религиозных чувств или переживаний.

Внезапно Джейн перевела разговор на очень необычную тему. Она спросила:

— Вот такой человек никогда бы никого не бросил, верно? И не стал бы потакать ничьим прихотям. Равно как и пытаться, хотя бы и в последний раз, не отказать себе в удовольствии.

Шелби ответил так, как и приличествовало:

— У священников не бывает никаких прихотей. — И, как бы оправдывая Скотта, тут же добавил: — Я, конечно, не утверждаю, что Фрэнк скучен или консервативен, вовсе нет. Наверняка во время круиза к нему подходил кое-кто, чтобы познакомиться поближе. Но я уверен: он ни разу не ответил согласием.

— Откуда нам об этом знать? — удивилась Джейн. И тут же не упустила случая уязвить мужа. — К тому же ближе к ночи он, наверное, чувствует себя полностью измотанным и уставшим…

Однако Дик не успел оценить ее шутки. «Посейдон» снова сильно накренился, и Робин Шелби пронзительно закричал:

— Держите меня-а-а!

Скотт навис над столом, и его высокая фигура отклонилась ровно настолько, насколько качнуло судно. Когда «Посейдон» вернулся в нормальное положение, Фрэнк изящно опустился на свое место.

Мартин, миниатюрный мужчина с тонкими губами, похожий на маленького бойкого петушка и обычно немногословный, заметил:

— Вы пришли вовремя и теперь вправе присоединиться к немногочисленной организации Мэнни — Клубу крепких желудков.

Скотт самодовольно усмехнулся, показав всем белые ровные зубы, только от одного из них откололся кусочек во время последнего спортивного состязания. Однако улыбка его тут же исчезла с губ, когда он увидел, что Рого пришел на обед в одиночестве.

— Неужели миссис Рого приболела? — озабоченно спросил Фрэнк.

Хотя путешествие подходило к концу, новые знакомые так и не перешли на «ты» и по-прежнему называли друг друга по фамилиям. Уверенный и спокойный голос священника всегда был приятным на слух.

— Да… — отмахнулся Рого.

— Как жаль, — вздохнул Скотт.

— А мне-то как, — ответил Рого, даже и не стараясь скрыть сарказм. Он не любил Скотта. Всеобщий фаворит Фрэнк для Рого был не более чем беспечный весельчак, беззаботный студент. Впрочем, все выпускники колледжа, увлекающиеся футболом, казались Рого именно такими балбесами. Студенческий городок он считал язвой на теле своего любимого Бродвея. Рого недолюбливал студентов так, как будто лично испытывал ту неприязнь к ним, которую веками культивируют жители Оксфорда и Кембриджа.

От ближайшего столика раздался голос Мюллера:

— А где же мистер Киренос?

— Сегодня я вообще не вижу никого из членов команды, — отозвался Шелби. — Надеюсь, у них там все в порядке.

Мюллер нанизал на вилку маслину, затем перехватил ее большим и указательным пальцем и одолел в два укуса.

— Могу только сказать, — заметил он, — что все происходящее сегодня создает нам массу неудобств. Неужели капитан не в состоянии ничего с этим поделать? Какого черта он ждет?

Рого повернулся на своем стуле и несколько секунд пристально смотрел на Мюллера. Его лицо выражало нескрываемое отвращение. Он презирал Мюллера. Он недолюбливал его почти так же, как и Скотта. Но если Скотт для него был беззаботным прощелыгой, то Мюллера он мог бы назвать неженкой и слюнтяем. Этот выходец из Сан-Франциско был настоящим хлюпиком: всегда говорил очень тихо, был тщедушен, медленно реагировал на внешние раздражители, да и вообще, по мнению Рого, являл собой типичного представителя английской породы. А англичан Рого презирал буквально всех. И еще Рого раздражали модные костюмы Мюллера, сшитые на заказ.

При том что сам Рого гордился своими аккуратно подстриженными и идеально отполированными ногтями. Правда, руки у него были грубые, с выбитыми суставами: ему часто приходилось работать кулаками, круша черепа и челюсти тех его «подопечных», кто осмеливался «поспорить» с ним. «Спорить» на языке Рого означало «оказать сопротивление при аресте». Что касается одежды, тут Рого и сам слыл пижоном. Но, главное, он требовал одного — чтобы вся одежда обязательно была приобретена на Бродвее. Разговаривал Майк всегда очень громко, что обыкновенно для бывших полицейских, сделавших карьеру и теперь служащих сыщиками. В своей области Рого тоже был личностью заметной, даже известной. Особенно среди жителей Нью-Йорка. В свое время его наградили медалью «За честь и отвагу», когда он в одиночку подавил тюремный мятеж в Вестчестер Плейнз. Причем к тому времени, когда Рого бросился спасать положение, заключенные уже успели убить двух заложников.