Посев, 2010 № 01 (1588) - [4]

После двух лет красного террора в городе был восстановлен порядок.

«По долгу воина и гражданина…»

Белые продержались в городе 23 дня. Заняв Воронеж, белогвардейцы сразу же восстановили старые названия улиц, сбросили с домов революционные плакаты. Была восстановлена должность губернатора. 4 октября 1919 г. на площади Круглых Рядов (сейчас это небольшой сквер в начале ул. Плехановской) белые публично казнили нескольких наиболее одиозных защитников «красного Воронежа». В этот день были повешены комендант города П. П. Скрибис, железнодорожный комиссар В. И. Лаврентьев, командир бронепоезда Шлегель, следователи ЧК Иванов и Петров.

…Это был самый пик наступления Вооруженных Сил Юга России 1919 года, когда через полмесяца – 17 октября деникинцы, захватив еще и Чернигов, Орел, Севск, возьмут свою крайнюю точку в этом рывке на Москву: Новосиль уже «предмосковской» Тульской губернии… И вот в эти самые лучезарные воронежские дни Белой армии точно так же, как год назад донские казаки, удалившиеся от своих станиц под Царицын, заворчали кубанцы. Шкуро засвидетельствовал:

«В городе начала ощущаться некоторая деморализация казаков. До них стали доходить с Кубани неясные слухи о разногласиях между Кубанским народным представительством и Главным Командованием.

– Мы воюем одни, – заявляли казаки. – Говорили нам, что вся Россия встанет, тогда мы отгоним большевиков, а вот мужики не идут, одни мы страдаем. Многие из нас уже побиты. Где новые корпуса, которые обещали? Все те же корниловцы, марковцы, дроздовцы да мы, казаки.

– Вот Рада за нас заступается, да Деникин ее за то не жалует. Не можем мы одни одолеть всю красную нечисть. Скоро нас всех побьют, тогда опять большевики Кубань завоюют…

Казаки стали стремиться на родину под разными предлогами. Все, кто имел право быть эвакуированным по состоянию здоровья и кто раньше оставался добровольно в строю, теперь стремился осуществить свое право… Некоторые казаки дезертировали, уводя с собой коней и приобретенную мародерством добычу. Иные собирались целыми группами и от моего имени требовали себе вагоны, а то и просто захватывали их силой. Численный состав корпуса стал стремительно уменьшаться и дошел… до 2,5–3 тысяч шашек».

То же самое, сказал генерал Деникин о донцах, о разбегающемся с добытым барахлом корпусе генерала Мамантова, окончательно подытоживая результаты его рейда:

«Из 7 тысяч сабель в корпусе осталось едва 2 тысячи. После ряда неудавшихся попыток ослабленный корпус… двинулся в ближний тыл Лисок и тем содействовал левому крылу донцов в овладении этим важным железнодорожным узлом.

Это было единственное следствие набега, отразившееся непосредственно на положении фронта. Генерал Мамантов поехал на отдых в Новочеркасск и Ростов, где встречен был восторженными овациями. Ряды корпуса поредели окончательно».

Когда Мамантов уехал в Новочеркасск общее командование конной группой из 3-го конного и 4-го Донского корпусов принял генерал Шкуро. В конце сентября Шкуро был вызван на совещание в Харьков, где получил задание любой ценой удержать Воронеж.

В город Шкуро вернулся 15 октября, когда красные уже начали Воронежско-Касторненскую операцию, являвшуюся частью осеннего контрнаступления Южного фронта. Против 3-го конного и 4-го Донского корпусов, а также нескольких пехотных частей, приданных им (всего у белых насчитывалось, по данным противника, около 9 тысяч сабель и 800 штыков), к 13 октября красные сосредоточили ударную группировку, в своем составе имевшую 12 тысяч штыков, около 8,5 тысяч сабель, 94 орудия и 351 пулемет.

18 октября в корпусе Буденного состоялась первая корпусная партийная конференция. Два дня Буденный ждал от Шкуро наступления. А потом кто-то из красных командиров предложил написать ему письмо. «Завтра мною будет взят Воронеж, – говорилось в этом письме. – Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, за кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе, там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напомню: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов. Мой приказ объявить всему личному составу Воронежского белогвардейского гарнизона. Буденный». Переодевшись в форму белогвардейского капитана, комкор Дундич легко добрался до штаба, представился поручику офицером штаба, передал пакет генералу Шкуро.

Ожесточенные бои, продолжались с переменным успехом до 24 октября, когда части Шкуро, теснимые численно превосходящими их красными, после непродолжительного боя оставили Воронеж. Телеграмма генерала Шкуро на имя генерала Деникина начиналась так: «По долгу воина и гражданина доношу, что противостоять Конной армии Буденного я не могу…» Не только Шкуро, но и другие свидетели подтверждают, что под Воронежем у Буденного было значительное численное превосходство. Ф. И. Елисеев, полковник Донской армии причину поражения белых под Воронежем видел в следующем: «Самое главное в этой трагедии заключалось в том, что генерала Мамантова не было на фронте; генерал Шкуро вернулся в Воронеж только 5 октября, когда уже разыгрался первый и неудачный для казаков фазис боев; и при нем не было его правой руки по операциям, начальника штаба корпуса Генерального штаба генерала Шифнер-Маркевича. С самого начала корпуса действовали без единого руководства и разбросанно».