. Деникин, заявляя, что идет путем эволюции, на самом деле выдавал желаемое за действительное. В конечном счете, внутренняя раздвоенность, идеализм генерала, заставила философа И.А. Ильина дать крайне жесткую, но не лишенную основания, характеристику генерала: “…Деникинщина есть керенщина внутри белого движения”
>[15]. Примечательно, что схожим образом современники характеризовали и адмирала Колчака. О нем нередко говорили: “трагическая личность”, “роковой человек”, умевший управлять кораблем, но не способный руководить страной”
>[16]. Занимавший пост военного министра в омском правительстве и близко наблюдавший Колчака генерал барон А.П. Будберг следующим образом характеризовал адмирала: “Это большой и больной ребенок, чистый идеалист, убежденный раб долга и служения идее России; несомненный неврастеник, быстро вспыхивающий, бурный и несдержанный в проявлении своего неудовольствия и гнева… Истинный рыцарь подвига, ничего себе не ищущий и готовый всем пожертвовать, безвольный, бессистемный и беспамятливый, детски и благородно доверчивый, вечно мятущийся в поисках лучших решений и спасительных средств, вечно обманывающийся и обманываемый, обуреваемый жаждой личного труда, примера и самопожертвования, не понимающий совершенно обстановки и не способный в ней разобраться, далекий от того, что вокруг него совершается…”
>[17]. П.Н. Милюков увидел в Колчаке человека тонкой духовной организации, чрезвычайно впечатлительного, умевшего своим моральным авторитетом влиять на людей, но не способного управлять ими (как, впрочем, и сам Милюков)
>[18]. Не удивительно, что военным лидерам Белого движения было чуждо стремление к власти
>[19]. Надевшие мундир интеллигенты стремились служить России, но не править ей. Создатель Добровольческой армии генерал Корнилов в одном из своих воззваний прямо говорил: “Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России…”
>[20]. Деникин также подчеркивал: “Я веду борьбу за Россию, а не за власть…”
>[21]. О стоявшем у истоков Белого движения генерале Алексееве писали: “Не блистал, не блестел, так и в истории – в тужурке защитного цвета”
>[22]. Генерал Деникин по доброй воле подчинился адмиралу Колчаку
>[23]. Зимой 1920 г. не стал бороться за власть с Деникиным и барон Врангель, без всякого принуждения покинув Россию. Последний, уже в эмиграции, имея за собой в рядах Русской Армии бесспорный авторитет, добровольно вошел в подчинение Великого князя Николая Николаевича. Даже такая одиозная и стоящая особняком в Белом движении фигура, как генерал барон Р.Ф. Унгерн-Штернберг в одном из своих писем признавался: “Лично мне ничего не надо”
>[24]. Белые генералы С.Н. Войцеховский, Г.А. Вержбицкий, К.В. Сахаров, В.М. Молчанов, сумевшие пробиться в Забайкалье после гибели Колчака, узнали о появлении у них нового главнокомандующего атамана Г.М. Семенова, который во время кровавых боев спокойно отсиживался в тылу. Генералы возмутились, но подчинились, исполняя волю покойного адмирала
>[25]. Перед нами одно из отличительных свойств русской интеллигенции: служить Родине, народу, причем служение это носило аскетический характер
>[26]. Это и не удивительно, ведь аскетический образ жизни до революции приходилось вести многим офицерам. Генерал Деникин был сыном крепостного, а Алексеев – сверхсрочного солдата. Отцы будущих генералов собственным потом и кровью заслужили офицерские чины. Генерал Корнилов родился в семье простого казака и с детства знал нужду, отцом генерала В.Г. Болдырева был кузнец. А.Г. Кавтарадзе опубликовал в свое время сведения из послужных списков белых 71 генерала и офицера – организаторов, участников 1-го Кубанского похода. 64 человека (90%) из них никакого недвижимого имущества не имели. А из 71 человека потомственных дворян было только 15 (21%), личных дворян – 27 (39%), а остальные происходили из мещан и крестьян или были сыновьями мелких чиновников и солдат
>[27].
Уже в изгнании военные интеллигенты продолжали служить Родине, собирая и храня полковые святыни, создавая летописи Гражданской войны. Причем все это делалось после в прямом смысле слова тяжелого рабочего дня. Так, А. А. Керсновский четырехтомную «Историю русской армии» писал на чердаке своей парижской лачуги, не имея даже письменного стола и будучи тяжело больным.
Примечательно, что первыми интеллигентами в России были дворяне – служилое сословие. Это нашло отражение в этимологии слова “дворянин”, в котором подчеркнута идея не благородного происхождения, а приближенность к государю, идея служения. Дворянин – слуга царю и Отечеству. В отличие от дворянина, интеллигент служит не царю, а идее>[28], но именно служит. Это главная доминанта в его поведении. В каком-то смысле интеллигенты сродни монахам, поскольку, часто отказываясь от мирского, сосредотачиваются на духовном>[29]. Достаточно вспомнить знаменитое “хождение в народ” русской интеллигенции, когда не только представители ее революционного крыла (среди последних было немало полуинтеллигентов – недоучившихся студентов), но и многие высокообразованные люди желали, как они полагали, отдать свой долг народу
