Порядок вещей - [3]

Будет расчерчен синий лоскут

Черной решеткой в твоем окне.

БЕТТИ

Была ты молчалива, Бетти,

Была ты холодна, как глетчер,

Когда тебя при лунном свете

Я целовал в последний вечер.

На пустыре,

При лунном свете,

От фонаря не отличимом,

Ты мне была чужою, Бетти,

Не знаю по каким причинам.

Но только знаю, что сначала,

Еще за стойкой бара, в Сохо,

Упрямо ты не замечала,

Что было мне чертовски плохо.

А было мне чертовски плохо.

Кончался отпуск на рассвете.

Ты мне была чужою, Бетти.

Совсем, совсем чужою, Бетти.

ДЕЖУРЮ НОЧЬЮ

По казарме, где койки поставлены в ряд,

Я иду и гляжу на уснувших солдат.

На уставших и крепко уснувших солдат.

Как они непохоже, по-разному спят.

Этот спит, усмехаясь чему-то во сне.

Этот спит, прижимаясь к далекой жене.

Этот спит, не закрыв затуманенных глаз,

Будто спать-то он спит, но и смотрит на вас.

Эти двое из Глазго храпят в унисон.

Этот сыплет проклятья кому-то сквозь сон.

А у этого сны, как подснежник, чисты.

Он — ладонь под щекой — так доверчиво спит,

Как другие не спят. Как спала только ты.

Он, я думаю, первым и будет убит.

ОТКРОВЕНИЯ РЯДОВОГО ЭНДИ СМАЙЛЗА

О казарме

Что ночлежка, что казарма, что тюрьма —

Те же койки, так же кормят задарма.

О морской пехоте

На дно мне, ребята, идти неохота,

Для этого служит морская пехота.

О нашем капрале

Так много разных было дел, —

Всегда везде одни изъяны, —

Что он, бедняга, не успел

Произойти от обезьяны.

О качестве и количестве

Нет, сэр, я отрицаю начисто,

Что я — солдат плохого качества,

Поскольку энное количество

Есть хуже у Его Величества.

О жалости

И если друзья, со слезами во взорах,

Меня закопают на том берегу,

Жалею девчонок — тех самых, которых

Обнять никогда не смогу.

ТОТ ДЕНЬ

Что ж, наверно, есть резон.

В том, чтоб был солдат унижен.

Первым делом я пострижен

Под машинку, как газон.

На меня орет капрал,

Бабий голос гнусно тонок:

Чтобы я подох, подонок,

Мне желает мой капрал.

А теперь я расскажу,

Как мы дрогли у причала.

Сыпал дождик, и качало

Самоходную баржу.

И бригадный генерал,

Глядя, как идет посадка:

— Нет порядка, нет порядка, —

С наслажденьем повторял.

Ей сказали: мэм, нельзя…

Мэм, вы зря пришли сегодня…

Я, как все, шагал по сходням,

Оступаясь и скользя.

Я узнал тебя, узнал,

Но не мог сойти со сходен,

Надо мной, как гнев господен,

С бабьим голосом капрал.

ПУЛОВЕР

Мать сына провожает на войну,

Ему пуловер вяжет шерстяной.

Носи его, сынок, не простудись,

В окопах очень сыро, говорят…

Ей кажется:

Окопы — это дом,

Но только неуютный, — ведь война.

Шерсть удалось достать с большим трудом,

В Берлине стала редкостью она.

Пуловер сын недолго проносил.

Теперь меня он греет, — ведь война.

Он грубой вязки.

Серо-голубой.

И дырка в нем от пули не видна.

КАФЕ

Сижу в кафе, отпущен на денек

С передовой, где плоть моя томилась,

И мне, сказать по правде, невдомек —

Чем я снискал судьбы такую милость.

Играет под сурдинку местный джаз.

Солдатские притопывают ноги.

Как вдруг — сигнал сирены, свет погас,

И все в подвал уходят по тревоге.

А мы с тобой крадемся на чердак,

Я достаю карманный свой фонарик,

Скрипит ступенька, пылью пахнет мрак,

И по стропилам пляшет желтый шарик.

Ты в чем-то мне клянешься горячо.

Мне все равно — грешна ты иль безгрешна.

Я глажу полудетское плечо.

Целую губы жадно и поспешно.

Я в Англию тебя не увезу.

Во Франции меня ты не оставишь.

Отбой тревоги. Снова мы внизу.

Все тот же блюз опять слетает с клавиш.

Хозяйка понимающе глядит.

Мы с коньяком заказываем кофе.

И вертится планета и летит

К своей неотвратимой катастрофе.

ОТСТУПЛЕНИЕ В АРДЕННАХ

Ах как нам было весело,

Когда швырять нас начало!

Жизнь ничего не весила,

Смерть ничего не значила.

Нас оставалось пятеро

В промозглом блиндаже.

Командованье спятило.

И драпало уже.

Мы из консервной банки

По кругу пили виски,

Уничтожали бланки,

Приказы, карты, списки,

И, отдаленный слыша бой,

Я — жалкий раб господен —

Впервые был самим собой,

Впервые был свободен!

Я был свободен, видит бог,

От всех сомнений и тревог,

Меня поймавших в сети,

Я был свободен, черт возьми,

От вашей суетной возни

И от всего на свете!..

Я позабуду мокрый лес,

И тот рассвет, — он был белес, —

И как средь призрачных стволов

Текло людское месиво,

Но не забуду никогда,

Как мы срывали провода,

Как в блиндаже приказы жгли,

Как все крушили, что могли,

И как нам было весело!

ПРОЩАНИЕ С КЛИФФОРДОМ

Good bye, my friend!.. С тобой наедине

Ночей бессонных я провел немало.

Ты по-британски сдержан был сначала

И неохотно открывался мне.

Прости за то, что по моей вине

Не в полный голос речь твоя звучала

О той, что не ждала и не встречала,

О рухнувших надеждах и войне.

Мы оба не стояли в стороне,

Одною непогодой нас хлестало,

Но хвастаться мужчинам не пристало.

Ведь до сих пор устроен не вполне

Мир, о котором ты поведал мне,

Покинувший толкучку зазывала.