Поручик Ржевский, или Любовь по-гусарски - [57]

   Оркестр не замолкал ни на секунду, и артисты продолжали вдохновенно исполнять свои заученные партии.

   Ржевский стоял за развесистым кленом и, допивая херес, грозно сверлил глазами ухажера Луизы. Ведь этот наглый франт, с того момента, как на него свалился дуб, уже не то, чтобы брал Луизу за руку, а вообще норовил повиснуть на ней всем телом.

   Дергая себя за ус, поручик вынашивал план мести. Хорошо было бы уронить на соперника клен. Но дерево могло заодно задеть и ни в чем не повинную примадонну.

   В сердечных делах Ржевский долго рассуждать не любил. И потому, допив бутылку, он решительно рванулся вперед, чтобы заключить француженку в свои объятия. При этом он нечаянно зацепил дерево локтем.

   Клен упал, и за ним, как костяшки домино, за одну минуту в саду попадали все деревья, а заодно рухнули и декорации, изображавшие беседку.

   - Буря в сердцах, буря в природе! - восхищалась княгиня Билянкина, наблюдая за тем, как артисты в панике мечутся по сцене, уворачиваясь от падающих декораций. - Как интересно задумано, князь, и, главное, как свежо!

   - Вам свежо только от того, дорогая, что вы обмахиваетесь веером, - сердито отвечал ее супруг. - Пусти вас сейчас на сцену - вас непременно придавило бы беседкой. Я удивляюсь безрассудству постановщика. Он покалечит всех своих артистов.

   - Какой же вы зануда, князь! Вы пришли в оперу, чтобы наслаждаться, а все ворчите и ворчите.

   - Наслаждаться я буду в другом месте, княгиня.

   - Очень остроумно!

   - Пусть и не слишком остроумно, зато какая приятная мысль...

   Когда пыль на сцене развеялась, взору зрителей предстал поручик Ржевский, держащий в объятиях Луизу Жермон. Поручик страстно ее целовал. Луиза слабо сопротивлялась. Они стояли на самом краю сцены возле оркестровой ямы. Гульемо, Феррандо и Дорабелла медленно уползали со сцены.

   - Занавес! - истошно крикнул директор театра.

   - Браво! - воскликнул кто-то на галерке.

   - Браво! Брависсимо! - понеслось по рядам. - Браво! Бис! Бис!!

   Занавес быстро опустился. Но поручик и Луиза Жермон все равно остались стоять на виду у всей публики.

   - Пустите, месье, - умоляла француженка, пытаясь освободиться из его объятий. - Перестаньте же, наконец, меня целовать...

   - Но, мадемуазель, зрители бисируют. Им нравится, как я это делаю.

   Публика и в самом деле неистовствовала. Кто-то бил в ладоши, кто-то смеялся, кто-то утирал слезы умиления. В оркестровой яме дирижер отчаянно молотил своей палочкой по пюпитру, скрипачи стучали смычками по струнам своих скрипок, - что на языке музыкантов означало наивысшую похвалу.

   Под воздействием высокого искусства сентиментальные мужья принялись тискать в ложах своих жен, и Пьеру Безухову тоже вдруг захотелось помириться с Элен, чтобы на правах супруга вновь целовать ее мраморные плечи. Но заглянув через подзорную трубу в ее ложу, он увидел, что его жена уже вовсю целуется с каким-то стройным адъютантом. Сжав кулаки, Пьер стал выбираться из своего ряда.

   Между тем многочисленные поклонники Луизы Жермон поспешили на сцену - выручать парижскую примадонну из объятий пьяного поручика.

   Но Ржевский не собирался выпускать из рук свое сокровище, и завязалась драка.

   - Гусагы, бгатцы! - вскричал Денис Давыдов, вскочив на кресло. - Не дадим в обиду нашего бгата!

   И вскоре на краю огороженной занавесом сцены завертелась лихая карусель. Офицеры обнажили клинки. Кавалеристы рубились с пехотными командирами. Купцы бились на кулаках с чиновниками. Графья таскали за волосы князей и баронов.

   О Луизе Жермон никто уже и не вспоминал, тем более, что ей, к счастью, вовремя удалось убежать.

   Постепенно драка распространилась и на оркестровую яму за счет падавших туда драчунов. Отобранные у музыкантов флейты и скрипки тут же пускались в дело. Особым расположением у дерущихся пользовались ударные инструменты.

   Занавес за пять минут был изрублен в клочья, и сражение заняло уже всю сцену. В ход пошли фрагменты и элементы декораций. Какой-то удалой купец долго кидался в своих противников картонными деревьями, а потом обрушил им на головы крышу от садовой беседки. По сцене из конца в конец летали флейты, трубы, скрипки.

   - Всех покалечу! - орал какой-то подполковник, размахивая шашкой, которую в горячке забыл извлечь из ножен.

   - Искусство требует жертв! - вторил ему юнкер с совершенно ненормальными глазами и пускал в воздух оркестровые тарелки.

   Ржевский находился в самой гуще событий. На него наседали со всех сторон, но он яростно отбивался.

   В зрительном зале тоже кипели страсти. Пьер Безухов на глазах у рыдающей Элен утюжил ее молоденького адъютанта мордой об бархатную перегородку бенуара. Остальная публика носилась по рядам, ломая кресла. Все что-то кричали, не слыша ни себя, ни других.

   Вдруг отчетливо прогремело несколько выстрелов. Это палила в воздух ворвавшаяся в партер полиция.

   - Ррразойдись!! - проревел на весь зал офицер жандармерии. - Концерт окончен!

   Денис Давыдов пробился к Ржевскому, который в этот момент надевал на голову толстощекому прапорщику огромный барабан.