Порученец царя. Персиянка - [16]

– Цып-цып. Водка! Водка! Цып-цып-цып ...

Товарищ молодого стрельца приподнял бутыль над головой, показал старшему дозора и, когда парень тащил пьяницу мимо будки, тот строго отвернулся, чтобы не разбудить в кузнеце желание пожаловаться о пропаже. Едва парня и кузнеца поглотила тень углового белокаменного терема, стрельцы подобрали с земли полтинники и возвратились от воеводиных палат, словно разбойники с удачного набега.

– Чёртов немец, – весело заметил держащий бутыль. Передал её молодому товарищу и в кармане кафтана выловил пригоршней несколько серебряных монет. – Ну что? Как поделим?

– Думаешь, не хватится? – засомневался старший дозора, но, казалось, сказал это больше для того, чтобы не сразу уступить соблазну.

– А ты б хватился, будь на его месте? – возразил предлагающий делить. – А проспится, только чёрта и вспомнит.

Старший дозора махнул рукой и согласился:

– А-а! Дели поровну и открывай. Водка, тминная? Носом чую, она, дорогая. – Он первым сделал глоток и крякнул от удовольствия. – Чтоб кузнецу успешно добраться домой и не получить жёнину взбучку! – провозгласил он, возвращая бутыль товарищу. – А и то, сказать. Попались бы с деньгами и водкой к лихим ночным людям, ещё б их и прибили.

5. Снаружи крепости

Серебряная монета заставила десятника поста ночного дозора у крепостных ворот распорядиться приоткрыть тяжёлую створку, без лишних расспросов выпустить за неё запоздалых гуляк. Антон за воротами крепости облегчённо вздохнул и оживился с тем большим удовлетворением от успеха побега, что новый товарищ не собирался отбирать у него сумку с деньгами.

– Ну, ты даёшь! – восхищённо проговорил он, когда Удача преобразился и в его облике не осталось и намёка на поведение горького пьяницы. – Ловко у тебя получается.

Оставив слова парня без ответа, Удача на ходу снял пропитанный запахами кузницы передник, отбросил его под старое дерево. Антон тут же избавил сумку от молотка и щипцов. Они без договорённостей признали, что обоих связывает общее желание покинуть город, и парень ни о чём не расспрашивал, доверился старшему товарищу. Скорыми шагами они удалились от ворот крепости к ночному посаду, уже безлюдному и без единого огонька в притихших домах, как будто недовольных, что жизнь внутри некоторых из них всё же выдавала себя дымком из печных труб. Свернули на короткую для Нижнего Новгорода купеческую улицу и вскоре вышли к площади, пересекли её напрямую к постоялому двору. Нигде не было ни души, и, чудилось, настойчиво стучать в крепко сбитую калитку постоялой гостиницы всё равно, что пытаться разбудить мертвецов. Наконец в ней со скрипом приоткрылось смотровое отверстие. Пожилой сторож с повадками отставного вояки намеренно показал сначала шестигранный ствол ружья, а потом стал выспрашивать, кто они такие, и пристально высматривать их овалы лиц. Удачу он вспомнил, принюхался к парам водки, которые ещё не выветрились из его одежды, и неохотно впустил в подворье.

– А этого я не знаю, – с недоверчивой подозрительностью заявил он насчёт его спутника, босого, с синяками похожего на жулика.

– Он со мной. – Удача холодно оттеснил прихрамывающего сторожа от входа, сразу давая понять, что денег не даст и вступать в подробные объяснения не будет.

Ставни на окнах двухъярусного строения были закрыты, и странным казалось, войдя в большую переднюю, которая одновременно была и столовой, увидеть затянувшийся неторопливый ужин постояльцев, будто стать невольным свидетелем тайной вечерни. В закопчённых медных и оловянных подсвечниках горели оплавленные свечи, а за столами на лавках удобно расположились в основном приезжие купцы и приказчики. Вечеряли они дружно и дружно примолкли с появлением вошедших приятелей. Внешность парня сразу вызвала к нему общее неприязненное внимание. Однако решительный настрой Удачи, который вёл себя таким же, как и они, постояльцем и первым делом заплатил хозяину за двойной ужин, удержал их от возражений и иных проявлений недовольства, и они предпочли не замечать, что парень опустился на край лавки в ожидании исполнения заказа.

Хозяин принёс то же, что ели остальные, – большой кусок холодной осетрины на блюде с грибной приправой и две кружки пива. Антон с жадностью голодного волчонка набросился на еду. Прижимая тяжёлую сумку и часто глотая, он исподлобья пронаблюдал, как новый товарищ, который не сел есть вместе с ним, поднялся скрипучей лестницей к спальным комнаткам, а там, в полумраке вдруг стал похожим на осторожно ступающую кошку.

Удача приостановился, на мгновение обратился в слух возле крайней, низкой дверцы близ ската крыши. Слабый шорох за нею перемещался, как будто в его спальне хозяйничали крысы. Мягким рывком толкнув дверную ручку, он змеёй проскользнул внутрь и тут же прикрыл дверцу. Спальня была вытянутой, шириной всего шага три, а в четырёх шагах от порога, возле узкого и распахнутого настежь окна в отсветах наружного лунного сияния растерянно застыл тот самый гонец, которого он утром спас от грабителей. Казалось, со времени их случайного знакомства на лесной дороге пролетела вечность. Гонец отбросил распоротую подушку на постель, которая была перерыта и свисала с узкой деревянной кровати, схватился за рукоять сабли у пояса и, как загнанный в ловушку и показывающий клыки волк, частично обнажил сталь клинка.