Порученец царя. Нарвский дьявол - [27]

Она выражением голоса нарочито сделала упор на замечании, что его "пока не посмеют задержать", и иезуит невольно вспомнил ощущения от резкого дуновения ледяного сквозняка и поёжился. И всё же он ревниво изучал её, как будто засомневался в искренности женщины, смутно заподозрив в желании отделаться от него.

– Такой оборот – подарок царю, – наконец уступил он не столько ей, сколько услышанным от неё доводам. – Польский король должен узнать это неприятное известие как можно раньше. Но вы остаётесь среди еретиков-протестантов! – Он сцепил толстые пальцы перед нагрудным крестом, как будто заклинал её одуматься, взвесить последствия ещё раз. – От них с началом войны можно ждать любого насилия!

– И чем вы мне поможете? – холодно возразила она. – Тем же, чем при нападении разбойников? Поезжайте же. А я постараюсь здесь кое-что предпринять, как следует досадить царю. А потом... мне кажется, я смогу рассчитывать на чью-то настоящую помощь. – Она с удовольствием и хищницей улыбнулась своим мыслям, и снова посоветовала иезуиту: – Поезжайте рано утром. И скорее. Король щедро наградит вас за такую услугу.

Последний довод, казалось, окончательно перевесил чашу сомнений ксендза.

– Вы правы, я должен ехать, – заволновался он, увлекаясь соображениями о необходимости приготовлений к дальней и опасной дороге.

8. Прибытие боевых кораблей

Начиная войну, начинай её со всей возможной внезапностью – таким было правило римлян. Опираясь на опыт стольких предшественников на престоле, которые огнём и мечом расширяли границы Швеции, Карл Х высоко ценил именно это правило. Он отдал приказ, и генералы начали быстро раскручивать маховик войны, вовлекая в него новые и новые силы во всех частях королевства, сосредотачивая их для решающего удара в одном месте.

Три крупных боевых корабля прибыли к причалам Нарвы, бесцеремонно потеснили торговые суда у лучших, самых удобных к загрузке стоянок. Они должны были за сутки забрать, что король посчитал излишним в городском гарнизоне, но полезным для укрепления своих сил вторжения в северные приморские воеводства Польши. Нарва покорно внимала лихорадочной деятельности, которая развернулась у этих кораблей. В них загружали бочки с питьевой водой и водкой, клетки с курами и мешки с самой разной едой и с крупами для множества здоровых мужчин, сено для сотен лошадей. И мужчин и лошадей надо было через две недели доставить к месту начала войны в боевом настроении, в готовности выполнять любые приказы короля и его генералов.

Охрана никого не подпускала к причалам, где стояли военные корабли, погрузку производили сами моряки и солдаты. Оживлённая муравьиная суета на тех причалах была хорошо видна из обращённого к реке окна низкого домика на пригорке близ пристани. В нём находилась расчётная контора самого богатого нарвского торгового посредника, перекупщика русских товаров, составлялись ведомости по приходу и расходу денег при заключаемых сделках. К полудню этого дня в конторе остался единственный служащий, щуплый остроносый приказчик, и он сам поражался своей смелости, потому что возражал кряжистому темноволосому купцу, которого знал, как одного из зачинщиков большой драки на недавнем празднике города. Купец бушевал с яростью разозлённого медведя, а приказчик сидел за грубо сколоченным широким столом, припёртый к кирпичной кладке стены, и проход между боковым краем стола и другой стеной с окном был слишком узок для того, чтобы выскочить прежде, чем купец перекроет его протянутой рукой. Приказчик бледнел, и мурашки пробегали по его спине, но он отказывался принять от купца бумагу.

– Нет такого города – Ругодив! – он опять ткнул дрожащим указательным пальцем в развёрнутую на столе бумагу. – Есть шведский город Нарва...

Замечание лишь подлило масла в огонь, кровь хлынула в краснощёкое, с грубоватыми чертами лицо купца.

– Ах, Нарва, сучий сын?! – взревел он и с размаху стукнул кулачищем по столу, да так, что взвизгнули, треснули две доски.

Приказчик побелел, как мел, губы его затряслись. А купец разошёлся.

– Нет такого города! Есть русский город Ругодив! Мой дед его строил, пёс чухонский! Я всегда так пишу! И до сих пор не было никаких придирок! Где хозяин?! Что он дурочку строит?!

Как молниями, сверкая глубоко посаженными серыми глазами, он пронзительно уставился в приказчика.

– Хоз-зяина н-н-нет в-в городе...– едва слышно пролепетал тот, на каждом слове непроизвольно клацая мелкими зубами.

Купец плюнул в стол, уходя вон, в ярости затопал по скрипучему полу. На выходе хлопнул дверью, отчего вздрогнули стены. Приказчик ошалело, не веря, что остался цел, смотрел на светлые штаны, на расползающееся в подоле мокрое пятно.

Купец же зашагал прочь от конторы.

– Савелий Никитич? – окликнул его самый молодой и бойкий из пятерых купцов, которые мрачно обсуждали у причалов необычное поведение раньше всегда надёжного посредника. Отделившись от товарищей, он скорым шагом и перебежками нагнал кряжистого тёмноволосого купца, больше чем когда-либо похожего на заматерелого лесного зверя, неизвестно с какой целью направляющегося к городской улице.