Португалия: дороги истории - [41]

Таким предстал король Себастьян перед Филиппом II. На встрече в Гуадалупе испанский король согласился предоставить Португалии помощь, но только для военных действий на побережье Африки, и войско в 15 тыс. солдат, в том числе 6 тыс. немцев и 2 тыс. итальянцев, которое должен был оплатить Себастьян, и 5 тыс. испанцев, за которых платит Филипп, а также всяческое снабжение и снаряжение войск. Эта помощь могла быть оказана лишь в том случае, если не возникнет опасности со стороны турок или где-либо еще во владениях испанского короля.

Кроме того Себастьяну была обещана рука инфанты доньи Исабель по достижении ею брачного возраста[122].

Возможно, что именно эта обнадежившая Себастьяна встреча в Гуадалупе стала роковой в его судьбе. Испанскому королю приписывают фразу, якобы оброненную им вслед удалявшемуся Себастьяну: «Если он победит — мы приобретем славного зятя, если будет побежден — королевство». Трудно судить о подлинных чувствах Филиппа II, но не стоит искать в нем корыстные устремления в отношении португальского королевства. Есть свидетельства, что Филипп был озабочен тем, как бы отговорить племянника от задуманной авантюры. Но после торжественного возвращения Себастьяна в Лиссабон со всех сторон только и слышалось о будущих победах короля над неверными и африканских завоеваниях.

Снаряжение экспедиции требовало огромных средств. По договору с папой Григорием XIII для подготовки экспедиции, объявленной крестовым походом, королю была передана в 1576 г. треть всех доходов церкви в Португалии, хотя это вызвало возражения клира, считавшего, что африканская война вызвана не необходимостью, а прихотью короля. О протестах народа по поводу сбора этих средств ничего не известно, хотя Себастьян приказал провести перепись всего недвижимого имущества, забрал деньги из фонда сирот, выкупные деньги, ввел новые налоги. У прелатов, знати, коммерсантов и крупнейших городов король требовал «добровольных» взносов.

Ввиду недостатка денег Себастьян сделал крупный иностранный заем у Конрада Ротта из Аугсбурга — 400 тыс. крузаду на условиях 8 %. Большая сумма была получена и от «новых христиан», которые после долгих переговоров согласились дать заем в 240 тыс. крузаду в обмен на десятилетнюю отсрочку конфискации имущества осужденных инквизицией.

Бывший регент кардинал Энрике был весьма недоволен действиями племянника и жаловался в Рим, но безуспешно.

Мысль о том, что ресурсы Португалии ныне явно недостаточны для ведения такой заморской войны, не могла остановить Себастьяна.

Ускорила экспедицию необходимость оказать помощь бывшему берберскому султану Мулай Мухаммад аль-Мутаваккилю, известному европейцам как Шариф, лишенному в 1575 г. трона своим братом Мулай Абд-аль-Маликом.

Тем временем Филипп II отказался от своих обещаний, сославшись на оговорку в Гуадалупском соглашении и события во Фландрии. Может быть, ему стали известны тайные переговоры Себастьяна о браке в отношении Франчески Медичи с ее богатым приданым? Может быть, он не питал больше надежд на то, что Себастьян откажется от этой бесполезной затеи? Истинные мотивы его поступка остаются для нас загадкой.

Филипп настаивал, чтобы поход был отложен, ставя это условием предоставления помощи, но 6 декабря 1577 г. Себастьян сообщил испанскому послу о намерении лично возглавить поход. О том же он сухо уведомил Филиппа и герцога Альбу.

Дона Катарина, успев благословить внука, умерла в возрасте 71 года. После этого единственным человеком, к чьему мнению немного прислушивался король, остался кардинал Энрике. Решение Себастьяна самому руководить войсками не вызвало у старого кардинала ничего, кроме возражений. Пытались возражать и лиссабонские должностные лица, явившиеся во дворец[123].

В конце концов Себастьян во гневе созвал знать и высший клир королевства и публично объявил о своем намерении руководить кампанией[124].

Вопрос о замещении трона в связи с отсутствием короля единогласно был решен в пользу кардинала Энрике. Однако возраст и сан кардинала не позволяли быть спокойным за судьбу престола. Себастьян же отказался возвращаться к столь деликатному вопросу и оставил его нерешенным.

От испанского короля между тем прибыло 2800 немцев, голландцев и валлонцев. Они пришли как типичные наемники — с обозом и женщинами. Кроме того, выяснилось, что многие из них были кальвинистами и лютеранами. Все это вызвало недовольство в Лиссабоне[125].

От папы римского прибыло 600 итальянских солдат под командой англичанина. Подошел и кастильский контингент — 1600 человек.

Из португальских войск Себастьян имел конный полк — 1400 всадников, отборные сыновья дворянских родов, и 4 полка пехоты из разных провинций королевства, в каждом по 3000 человек (к этому надо добавить приблизительно тысячу воинов Шарифа и около тысячи всадников из Танжера и Арсилы, которые присоединились к войску в Африке).

В ожидании отправки войска были расквартированы неподалеку от Лиссабона. В плохо снаряженном войске не хватало оружия. Заметно было отсутствие организованности и дисциплины. Итальянцы настолько отличались в скандальных поступках, что их капитаны были посажены в тюрьму. Часто драки принимали характер настоящих сражений, например стычка немцев с португальцами на площади Боа-Вишта, столкновение между португальцами и испанцами на площади Россиу, стоившее жизни четверым испанцам. Это вынудило короля запретить схватки под страхом смертной казни. День ото дня нарастали сложности с выплатой солдатам жалованья.