Портреты словами - [120]
В общем-то, было так: я его иногда стеснялась, да и он меня тоже. Отчего? Так и не поняла. Ведь относился он ко мне очень хорошо, уж я не говорю о том, с каким уважением и любованием относилась к нему я как к писателю и человеку.
Он часто подолгу молчал, но мог быть и блестящим рассказчиком да и оратором – какой найдет «стих». А его рассказы о виденном и думанном в его путешествиях и странствиях – заслушаешься! За дружеским праздничным столом кто произносил самые мудрые и интересные тосты и здравицы? Конечно, Всеволод Вячеславович! Хороши они были и по содержанию, и по форме.
Всеволод Вячеславович очень любил свою семью, но никогда не «воздействовал» даже на своих маленьких внуков.
Бывало, я думала: если бы эта дивная семья Ивановых оказалась на необитаемом острове, они бы не растерялись и не соскучились без людей – до того все они были и едины, и разнообразны. Мысли, знания, интересы были у каждого свои, но каждый сообщал их остальным. А вкусы были едины.
К животным он относился примерно так же, как к растениям, и они льнули к нему.
Помню, был у него довольно большой, но очень трусливый щенок. Надо было видеть, как он умилительно бросался к Всеволоду Вячеславовичу искать защиты – виз-306
жал, просился «на ручки», когда мы в зимние вечера ходили гулять по проспектам Переделкина и вдруг раздастся неожиданный шорох за чьим-нибудь забором, или залает собака, или вдали покажется человек – конечно, страшно! Всеволод Вячеславович расстегивал куртку, брал щенка себе за пазуху и, что-то нежно приговаривая, успокаивал его, а тот благодарно старался облизнуть ему все лицо и блаженно попискивал от наслаждения, одновременно все еще слегка вздрагивая от пережитого ужаса.
Будучи в последний раз в Нижней Ореанде под Ялтой, он полюбил разгуливающих там по парку павлинов. Однажды к его балкону пришло двое, и за неимением другого угощения им предложены были финики. Очевидно, это лакомство им понравилось, и назавтра павлинов пришло уже много. Конечно, они получили щедрое угощение. Но вскоре это вызвало протест администрации дома отдыха. Павлины после фиников сильно загрязняли балкон и всю площадку вокруг – пришлось прекратить эти павлиньи пиры.
Делая передышку в работе, бродил он по Москве один. Заходил в магазины, покупал непредвиденные вещи. Иногда это были произведения искусства, часто старые и старинные книги (все литературные новинки он выписывал для себя и для членов семьи, учитывая интересы каждого). Не будучи чревоугодником, он соблазнялся иногда какими-нибудь экзотическими яствами, а то и просто солеными огурцами, если они в интересной упаковке. Чаи он как-то особо тщательно выбирал – ему нравились зеленые и плиточные. Домой он приносил большие «доски» или «кирпичи» прессованных чаев с выдавленными на них барельефными изображениями китайских башен, городских ворот, пагод и красивых иероглифов. Часто это бывали чаи, которые никто, кроме него, не соглашался пить – очень уж было противно. Он обзавелся и особыми чайниками и кофейниками новейших конструкций и причудливых форм. Приходилось, чтобы ими пользоваться, прочитывать длиннейшие наставления, прилагаемые к этим новинкам. На террасе столовой стояла его «неприкасаемая» белая электроплитка, на которой он варил свои «зелья».
До чего же бывало уютно за утренним завтраком! И летом и зимой на террасе столовой цветы, светло, весело. Хозяева в цветных халатах или пижамах, и чашки, и кастрюли, скатерть, картины и разговоры – все яркое и красивое!
Сзади места хозяина, за длиннейшим обеденным столом, рассчитанным на «сколько бы ни было гостей», произрастает в огромном деревянном ящике фикус, образующий своими ветвями почти беседку. Фикус благоденствует и быстро разрастается, ежегодно разворачивая много молодых отростков и листьев. Поговаривали о том, что вскоре придется проделать дыру в потолке в верхний этаж, в комнату сына Всеволода Вячеславовича – Комы, чтобы фикус мог и дальше не стесняться. А пока некоторые ветви расчалили веревками к стенам и потолку – вероятно, фикус доволен.
Вот очень ясно вижу Всеволода Вячеславовича сидящим под сенью фикуса, углубленным в окружающие его какие-то старые тома книг, которые он прочитывает, готовясь и составляя мало изведанные маршруты вновь задуманного им путешествия. И какой тихий уют разводил он и сообщал всему дому!
Некоторым своим привычкам он неожиданно и по непонятным причинам вдруг изменял, а потом так же внезапно возвращался к ним. То курил трубку, то сигареты, то бросал с абсолютной легкостью на долгий срок курение. То пил вино, то месяцами – не уговоришь! То выходил утром с четками в руках и целыми днями перебирал их, что-то обдумывая, – наверное, важное! Четок было много разных, преимущественно из восточных стран, сделанных из разных камней, янтаря, слоновой кости, из кипариса и вечно благоухающие – из сандалового дерева. Зерна четок были и гладкими, и с причудливыми узорами. А то вдруг надевал на пальцы рук древние перстни, а к вечеру менял их на другие.
Он бывал легок на подъем и перекочевывал без труда, перенося свой кабинет из одной комнаты в другую и даже из этажа в этаж.
Над книгой работали А. Архангельский, К. Лученко, Т. Сорокина. Книга родилась из видеопроекта, размещенного на просветительском ресурсе «Арзамас». Интервью оформлены как монологи; это сборник рассказов о том, как люди решили стать свободными. Вопреки системе. Вопреки эпохе. Полная история диссидентского движения впереди; прежде чем выносить суждения, нужно выслушать свидетельские показания. Электронную версию книги готовили магистранты НИУ ВШЭ.
Александр Андреевич Расплетин (1908–1967) — выдающийся ученый в области радиотехники и электротехники, генеральный конструктор радиоэлектронных систем зенитного управляемого ракетного оружия, академик, Герой Социалистического Труда. Главное дело его жизни — создание непроницаемой системы защиты Москвы от средств воздушного нападения — носителей атомного оружия. Его последующие разработки позволили создать эффективную систему противовоздушной обороны страны и обеспечить ее национальную безопасность. О его таланте и глубоких знаниях, крупномасштабном мышлении и внимании к мельчайшим деталям, исключительной целеустремленности и полной самоотдаче, умении руководить и принимать решения, сплачивать большие коллективы для реализации важнейших научных задач рассказывают авторы, основываясь на редких архивных материалах.
Герой, а по совместительству и автор этой уникальной, во многом неожиданной книги — обаятельный, блистательный, неподражаемый Артист — Михаил Державин. Он один из немногих людей, при одном упоминании которых на лицах расцветают светлые улыбки! От счастливого детства в артистической вахтанговской среде до всероссийской и всесоюзной любви и известности — путь, который Артист, кажется, даже не шел, а порхал — легко, песенно, танцевально, шутя, играючи и заставляя хохотать и наслаждаться счастьем, чудом жизни миллионы зрителей.
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Книга профессора Московского технического училища Петра Кондратьевича Худякова написана через полтора года после Цусимской трагедии, когда еще не утихла боль, вызванная известием о гибели тысяч русских моряков; горечь от не имеющего аналогов в нашей истории поражения русского флота. Худяков собрал в этой книге уникальные свидетельства участников подготовки и похода Балтийско-Цусимской эскадры. Свидетельства преступной безответственности и некомпетентности, воровства и коррупции чиновников военного министерства, всей бюрократической системы.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.