Портреты без рамок - [21]

А потом… Потом пошли страшные истории о насильственной коллективизации, голоде, репрессиях, политических процессах. Реальные события обрастали домыслами кровавыми подробностями — так возник миф, сотканный из полуправды, пол у лжи и богатой фантазии. Пыли в этом «готическом» романе, в этом «фильме ужасов» и живые, рабочие ним.(оды (дипломатическое признание США Советского Союза в 1933 году, налаживание экономических связей — американские специалисты, работающие в СССР советские инженеры, стажирующиеся в Соединенных Штатах, двусторонние культурные связи — выставки, концерты, встречи экипажей Чкалова и Громова, проложивших воздушный мост между двумя странами, и многое другое), но не только они, к сожалению, формировали общественное мнение.

Когда в августе 1939-го Сталин и Гитлер заключили пакт о ненападении, а месяцем позже Пыл подписан германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией, это явилось неожиданным ударом не столько для вашингтонских политических деятелей, сколько, прежде всего, для тех, кто с симпатией и интересом относился к русским. Теперь все перемешалось, еще более запуталось, и для американского обывателя, да и для тех, кто пытался разобраться в сложном клубке противоречий предвоенного мира, русские комиссары и фашистские молодчики оказывались словно в одном строю, в шеренгах зла и ненависти, надвигающихся, казалось, неумолимо. Быстрый разгром немцами Польши и воссоединение Западной Украины и Белоруссии с Советским Союзом лишь усилили тревогу американцев: теперь, согласно проводившимся опросам, почти две трети граждан США опасались за свою, хоть и лежащую за океаном, территорию.

Соответственно, после нападения Германии на СССР, многие полагали, что «агрессоры» либо перережут друг друга, либо… на какой-то стадии объединят свои усилия против остального мира. Неожиданно родилось предположение, что Сталин может пойти на новый сговор с Гитлером. Звучит для нашего читателя это, конечно, по меньшей мере, странно. Нам, привыкшим к глянцевым страницам собственной истории, включая предвоенный и военный периоды, и в голову не приходит подобная мысль, кажущаяся тем более кощунственной сегодня, когда мы знаем, какие жертвы пришлось принести на алтарь победы над фашизмом. Но тогда, после мюнхенского сговора и трусливо-расчетливого поведения Англии и Франции, не только бросивших на растерзание Чехословакию, но предавших интересы коллективной безопасности, после принятия и в США в 1937 году закона о нейтралитете, который предусматривал эмбарго на экспорт оружия в воюющие европейские страны, вашингтонская администрация рассматривала подобный циничный маневр как вполне реальную угрозу.

Рузвельт подтвердил готовность «предоставить России всю ту помощь, которую мы сможем оказать», через два дня после вторжения гитлеровцев на территорию СССР. Это заявление, вместе с соответствующим выступлением Черчилля от 22 июня, положило начало англо-советско-американскому союзу против фашистов. Но часть правящих кругов западных союзных держав хотела бы взирать на схватку со стороны, чтобы вступить лишь тогда, когда это станет выгодно. Широко известно опубликованное в «Нью-Йорк таймс», в один день с приведенным выше заявлением Рузвельта, высказывание сенатора-демократа Трумэна, который и после войны, уже став президентом США, утверждал, что не находит большой разницы между коммунизмом и фашизмом: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, — сказал Трумэн, — нам следует помогать России, а соли будет выигрывать Россия, мы должны помочь Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно Польше, хотя я и но хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах». Вместе с тем в Вашингтоне не могли не учитывать настроений в народе: опросы показывали, что хотя немногие верили в способность русских выстоять под ударом гигантской машины фашизма, на вопрос, кого бы вы хотели видеть победителем, американцы уверенно отвечали: «Россию». Вот в таких условиях и состоялся «брак по расчету», как, не стесняясь, назвали союз великих держав заокеанские эксперты.

В конце 1941 года в Москве проходила трехсторонняя конференция, после завершения которой Советский Союз получил из средств, ассигнованных но ленд-лизу, беспроцентный заем на сумму 1 миллиард долларов. Этот шаг американской администрации был оценен советским правительством высоко. Но одного ленд-лиза было недостаточно. И те, кто серьезно и профессионально занимался в окружении Рузвельта вопросами отношений с СССР, считали, что, исходя из сложившейся в Советском Союзе «системы единоличного руководства государством», необходимо оказывать «особые знаки внимания» лично Сталину, заверять его в том, что Соединенные Штаты — союзник, для которого он как политический деятель — фигура единственная и неповторимая, лидер без изъянов Соответствующие идеологические акции предусматривали создание образа безупречного «вождя народов», за которым люди идут без оглядки. Американцы должны были поверить в это почти так, как верили граждане СССР. И хотя в официальных кругах вполне понимали — союз двух держав, скорее всего, не будет носить постоянного характера, до поры до времени полагали возможным принять сталинские версии развития событий в 30-е годы, переписать это набело, сделав свой — американский — вариант истории.