Портрет в сандаловой рамке - [23]

— Я пустила вас сюда не для того, чтобы обсуждать моего друга.

— Справедливое замечание. Прошу прощения. Постараюсь не отклоняться от нашего дела. Итак, я попытался собрать информацию по «Делу Тисо» — назовем его так. И самое странное, что она фантастическим образом совпала с вашим вымыслом! Совпала! Отчасти понятно, ведь вы «сочиняли» на основе подлинных документов. Описывали их историю, прочитав письма…

Вера достала пачку листков и положила перед своим гостем.

Глеб в недоумении перебрал бумаги:

— Что это?

— То, что вы назвали «письмами Анны». Здесь только одна записка, написанная в ожидании Мишеля. Он часто уезжал на задания, и Анна старалась подавить тревогу.

— «Тебя нет, тебя нет, тебя нет…» — прочел Глеб. — Нечто лирическое. И куча листков с цитатами из Библии! Откуда они? Объясните, если вы уж такая ясновидящая.

— Представьте поздний дождливый вечер. Брюссель, осень 1944-го. Дождливая, страшная ночь. Анна ждет. Она не имеет права доверять свои чувства бумаге. Она открывает Евангелие…

Глава 17

Она взяла том Библии, раскрыла наугад, шевеля губами, прочла нечто ее взволновавшее, села к письменному столу отца и начала быстро писать, макая перо в серебряную чернильницу: «Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знания упразднятся…» Апостол Павел. «Любовь никогда не перестанет… — прошептала она, задумчиво промокая написанное качалкой пресс-папье. — Кабы так, кабы так…»

В дверях раздался тихий стук, и она помчалась открывать. На пороге стоял Поль. Вымокший до нитки, с темными прямыми прядями, прилипшими ко лбу. Дрожащие губы улыбались.

— Что случилось, что? — Анна впустила его, пугаясь этой улыбки.

— Мишель п-п-просил п-передать, что его не будет в Брюсселе несколько дней. Тетушка в Брюгге при смерти, — еле выговорил он, заикаясь больше обычного.

— При смерти? Что это значит? С Мишелем что-то случилось? — еще больше испугалась Анна.

— Нет! Не волнуйтесь вы так: с ним все в порядке. Просто надо быть осторожнее.

— «Осторожнее», а сам разгуливаешь в комендантский час.

— Я здесь все подворотни знаю.

— Господи, да ты же промок насквозь! Марш в ванну, я дам тебе вещи отца. Живо переоденься, а я пока разогрею суп. С фасолью — сегодня сварила. Да, да, мсье Поль, я вас никуда не отпущу.

Отправив парня в ванную, она сложила листок с цитатой апостола Павла и спрятала его за портрет, достала тарелки, поставила чашки.

Поль, одетый в мешковатый альпийский свитер и длинные брюки профессора, выглядел нелепо и был смущен этим.

— У-у-у-ужасно… — Опустив руки по швам, он смотрел на Анну с тихой влюбленностью.

— Живо за стол! Вначале суп, потом чай с малиновым джемом. И булка свежая. Не стесняйся, я вовсе не голодаю.

— Ого! — Поль замер, увидав портрет. — Прекрасное фото… Все бы время смотреть и смотреть… Может, тогда…

— Что? Что тогда? — Анна намазала булку джемом погуще. — Ешь!

— Я ведь родился с травмой. — Он жадно принялся за суп. — Меня в школе дразнили, я учиться не хотел, чуть в озере не утопился… Так мне дед одну историю рассказал. Говорит: ты как принц заколдованный. Однажды встретишь такую женщину… С таким особенным взглядом… Она посмотрит — и расколдует. Заикаться не будешь.

— Волшебницу?

— Нет, настоящую, только очень красивую и добрую. Как вы.

— Ты непременно встретишь свою фею. Вы полюбите друг друга, это и есть главное колдовство. Потому что все плохое отступится.

— Это правда, что тех, кто сильно любит, Бог хранит?

— Так должно быть. Я думаю, я верю…

— А вот и нет. У нас человек один был — на передатчике работал. Жену и маленького сына страшно любил. Его фрицы поймали, железом жгли, иголки под ногти загоняли — мучили. Чтобы он остальных выдал. Он умер. Любовь не спасла.

— А может, спасла, послав смерть? Он ушел из этого мира, не став предателем. Он спас других.

— И меня в том числе… А вот если бы меня пытали… Что бы я тогда?… Как?

Анна посмотрела на свои дрожащие пальцы.

— Я думала об этом. Думала — смогу ли перенести муку… Ради важного, самого важного…

— И что?

Анна опустила глаза. Встала, подошла к окну.

— Лучше умереть сразу. Мишель не сказал, когда вернется?…

— Он только просил передать, чтобы вы в эти дни ни с кем из дома не выходили. Ни с кем. Даже если это будет друг. Что понадобится, принесу я.

Глава 18

— Анна боролась со страхом, переписывая отрывки из Евангелия. Вот, собственно, и вся информация, которой я на сегодняшний день располагаю, сочиняя эту историю. — Вера собрала листки и спрятала их в коробку.

— Значит, вы в самом деле придумали про этих двоих… И не знаете развязки… Постойте, тогда откуда вы вообще взяли, что Михаил был советским разведчиком?

— Из воздуха!..

— А! Понял! Вы видели материалы Феликса. Из них узнали и про моего деда, и про Михаила.

— Я никогда не смотрю его материалы. Поверьте на слово. И я совершенно не представляю, кто ваш дед и что с ним произошло. Поведайте, если это не семейный секрет.

Глеб глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух.

— Можно, я закурю у окна? Спасибо. — Он сел на подоконник и с удовольствием затянулся.

— Николай Гаврилович Косых работал здесь в годы оккупации под именем Жако Буссена.