Портрет призрака - [34]

Она тут же опустилась на колени возле Тоби, подставляя лепешку. Словно спаниель у ног хозяина. Натаниэль отвел глаза.

— Где вы были? — спросил Томас.

— На холме, смотрели на закат. В такое время можно увидеть, как дрок будто огнем охватывает… если поймать нужный миг.

— Ну чего, нравится?

— М-м…

— А краски ты с собой не брал?

— Так ведь он не рисовать туда ходил, — вмешалась Маргарет, подмигивая.

Натаниэль принял от ее мужа плоскую бутыль, надеясь ее содержимым утолить жажду и затушить свой гнев. При этом его взгляд упал на Сюзанну, сидящую возле Тоби Корбета. Он чувствовал, что нельзя было уступать ее этому лесорубу с угрюмой, недоверчивой ухмылкой. И еще его тревожила мысль о том, что, возможно, он уже принял на себя определенные обязательства на этот счет.

— Уже прочел памфлет, который я тебе дал?

Побледневший Натаниэль перевел глаза на молодого аптекаря. У него было красивое загорелое лицо, в котором светились надежда и приязнь. И еще ум.

— Который написал Уинстенли, — пояснил Томас.

— Господи ты боже мой, да он нам этим памфлетом уже все уши прожужжал, — встрял Корбет, макая еще одну лепешку в тряпичный узелок с медом. — Счастливчик ты, брат. У тебя то он только в башке звучит.

Томас, привыкший к грубым манерам своего брата, с улыбкой ответил ему жестом из двух вскинутых пальцев и снова посерьезнел.

— Нам нужны ученые люди среди нас и художники, которые смогут говорить за нас в мире власти, — сказал он Корбету. — Ты думаешь, что это чепуха, но Уинстенли — наш баптистский…

— Словами-то делу не поможешь.

— …и он призывает весь мир присоединиться к нашему великому делу. «Разве не можем мы создать небеса на земле, дабы жить достойно здесь и попасть на небеса же после?» — процитировал Томас на память.

— А все потому, — отозвался Корбет, облизывая пальцы, — что люди вроде него, — он вскинул локоть, указывая на Натаниэля, — такого ни в жизнь не допустят.

Натаниэль заметил тычок локтем в свою сторону и в возмущении вскочил на колени:

— Это не так, и ты это знаешь. Я служил нашей свободе, потому что…

— Да тебе и разок пальнуть-то не суметь.

— Есть и другие пути борьбы, господин Корбет.

— Грязью поливаться?

Сюзанна с набитым ртом вслушивалась в их спор, забыв даже жевать.

— Да, я работал памфлетистом, — ответил Натаниэль. — Мои услуги свободно предлагались…

— А, то есть вот как мы победили!

Натаниэль прикусил язык. Он слышал о том, что Тоби дезертировал из Армии Нового Порядка 43, когда пламенные ораторы, рьяно старавшиеся перевернуть весь мир, подняли возмущение в полках. Эти люди говорили солдатам: день Апокалипсиса уже совсем близко; день, когда рухнет прежний порядок. Да, вы солдаты, вы цвет Англии, вы убивали врагов и гибли сами — и благодаря вам один из видов тирании уже пал. Но когда вы вернетесь домой, кто здоровым, кто увечным, вас встретят рано постаревшие жены и голодные дети. И никто из вас не станет свободнее или зажиточней, чем при короле.

— Не надо злиться на меня, друг. — Натаниэль старался говорить примирительно. — Я пришел сюда учиться у тебя. Ибо мне учить тебя нечему. И я понимаю всю ценность того, что ты здесь делаешь.

— Вы бы не так по-доброму смотрели на это, господин Деллер, если б мы свой лагерь у ворот вашего поместья разбили.

— У меня нет своего поместья. Мой отец умер. Поместье унаследовал мой брат. Я жил в Лондоне, но этот город мне отвратителен.

— Ну вы посмотрите на него — мученик, да и только.

Томас резко швырнул на землю между ними полную горсть песка, словно разнимал дерущихся собак. Корбет от неожиданности отшатнулся.

— Хватит! — сказал Томас. — Натаниэль — наш друг, и он верен нашему делу. У тебя нет причин для раздора с ним.

— Особенно когда у нас опасность под боком, — снова вмешалась Маргарет. Девочка у нее на руках проснулась и начала лопотать. — Да и новых ртов у нас сейчас много, и всем еда нужна.

— Ага, — подхватил Корбет, — вот и еще причина, чтоб без этого рта обойтись.

— Замолчи, — сказал Натаниэль повелительным тоном, который не в силах был сдержать. — Маргарет права. Если нам обязательно надо ссориться, давай займемся этим завтра, на досуге.

Тоби Корбет напоказ улегся на бок, выставив зад в сторону остальной компании, и зажал руки между бедер, чтоб не мерзли.

— На досуге… досуг-то только у тебя бывает, — проворчал он.

Ответа на этот выпад не последовало. Натаниэль взглянул на сгрудившихся вокруг угрюмых лесорубов и подумал, что наверное, страх перед дезертиром поселили в них слухи о приближающихся солдатах, зудевшие по всей общине, точно комары. Он, Натаниэль, был свободен от самых тяжелых работ — это было правдой. Он с самого начала пытался добиться расположения диггеров своим искусством; но едва им стало ясно, что, как бы он ни старался, ему не хватает ни умения, ни выносливости работать целый день (хотя бы возиться с домашним скотом или строить хижины для общины), и его, не похожего на других, стали всего лишь терпеть. Правда, женщинам нравилось, что с ними рядом на пустоши живет джентльмен — тот, кто увидел сияние новой зари и при этом сохранил старомодные манеры и учтивость.

Лучше всех к нему относились дети. Они часто прибегали посмотреть, как он работает, а он позволял им вырывать листы из его записной книжки. Время от времени, по их же просьбе, он рисовал их портреты, после чего они с радостным визгом мчались искать зеркало, оставленное на земле дождем. Старшим он рассказывал о «Nieuwe Doolhof»