Портрет планеты - [9]

Да свершится Воля Твоя

На Земле и на Небе.

Авель. Дети, отходит космоплан на Марс.

Енох. Сообщите об этом прессе.

Наема ставит бутылку из-под джина на пол. Все, кроме Адама и Наемы, уходят, по пути бросая наушники в груду хлама.

Адам (озирается). Наема.

Молчание.

Адам. Наема.

Наема берет один куб слева.

Адам. Наема.

Наема (несет куб в глубину сцены и ставит его на скамью). Что тебе здесь надо?

Адам. Я твой отец.

Наема. Я не слабоумная. (Берет второй куб слева.)

Адам. Что ты этим хочешь сказать?

Наема (ставит куб на скамью). Я знаю, что ты мой отец.

Адам. Вернись домой.

Наема (берет последний куб слева). Я не сумасшедшая.

Адам. Тебе только семнадцать.

Наема (ставит куб перед скамьей). Шестнадцать с половиной.

Адам. Ты должна меня слушаться.

Наема. Нашел дуру.

Адам. Я позову полицию.

Наема смотрит на Адама, свистит в два пальца.

Появляются Енох, Каин и Авель.

Каин. Что случилось?

Наема. Полюбуйтесь на него.

Енох. Кто это?

Наема. Мой предок.

Авель. А, обыватель.

Енох ложится на землю, Каин садится у груды хлама, Авель опирается на кубы, стоящие на скамье.

Все трое вызывающе смотрят на Адама.

Адам. Наема, заклинаю Богом, кто эти ребята?

Енох. Что он там несет из Библии?

Наема (ложится рядом с Енохом). Он – священник.

Каин. Католик или протестант?

Смеются. Справа от Авеля появляется Цилла, Авель обнимает ее.

Адам. Кто эти люди?

Цилла. Мы – коммуна ЦВО, ЦВО, ЦВО.

Смех.

Наема. Тихо.

Слышен плач ребенка.

Наема. Ты слышишь, папочка?

Адам. Ребенок.

Наема. Мой ребенок.

Адам. Боже мой, Наема!

Наема. Не приставай ко мне со своим Богом. Он внушает мне такое же отвращение, как и ты.

Адам. Кто его отец?

Енох, Каин и Авель одновременно поднимают руки.

Адам. Что это значит?

Наема. Ты отстал от жизни, старик. Один из них – отец моего ребенка, но кто именно – не знаю, я спала со всеми тремя.

Адам. Наема, ты же моя дочь.

Наема. Кто чья дочь – не играет никакой роли.

Адам (опускаясь на куб, стоящий справа). Я не отваживаюсь в этом ужасном месте даже произносить имя Бога, оно свято.

Наема. Именно об этом я тебя и просила.

Адам. Я люблю тебя, Наема.

Авель, Каин, Енох (одновременно). Я тоже.

Адам. Ты – мое дитя, Наема. Бери своего ребенка и возвращайся в отчий дом.

Наема (встает). Мальчики, мне надо накормить ребенка. Этот старый шут мне надоел (уходит).

Каин. Вставай, старая развалина.

Адам. Я не развалина, мне только сорок лет.

Авель. В сорок ты и есть развалина.

Адам. Отдайте мне мою дочь.

Енох. Она свободна.

Адам. Я обращусь в полицию.

Каин. Если вмешается полиция, Наема исчезнет.

Адам. Я – ее отец!

Цилла. Слушай, старик. У вас свой мир, у нас – свой. Мы сыты по горло вашим. Нам надоело следовать законам, которые вы насочиняли, нас тошнит от ваших запретов и вашей морали. Вы цепляетесь за государство, от которого несет гнилью. Ваш мир в крови, наш – всего лишь грязный. Ваш читает наставления любви, наш – живет по любви. Это и есть главное различие. Два тысячелетия у вас был шанс, и вы его не использовали. Теперь такой шанс есть у нас. (Уходя.) Понятно?

Енох. Так я ложусь с Наемой. (Уходит.)

Каин (на ходу). Я тоже.

Авель (подходит к Адаму). Убирайся отсюда, старый башмак. И не показывайся здесь больше. Тебе пора на кладбище. Там и отдохнешь.

Адам убегает. Авель садится на корточки, что-то пишет пальцем на земле. Выходит Ада, она одета как в первой сцене: на бедрах – черная ткань, на голове – корзина, в руках – маленькая миска.

Ада. Что ты там делаешь?

Авель. Я пишу его имя.

Ада (подсаживаясь к Авелю). Когда его принесли?

Авель. Час назад.

Ада. Я могу его видеть?

Авель. Это невозможно.

Ада. Я должна его увидеть.

Авель. Будет лучше, если ты его не увидишь.

Ада. Я знала, что с ним что-нибудь случится.

Авель. Я тоже.

Ада. Мы победили?

Авель. Нет.

Ада. Нас победили?

Авель. Нет.

Ада. Мы победим когда-нибудь?

Авель. Нет.

Ада. Значит, победят наши враги?

Авель. Нет.

Ада. Но тогда эта война бессмысленна.

Авель молчит.

Ада. Ты не ударил меня?

Авель. Нет.

Молчат. Слышны звуки флейты.

Ада. Кому ты отдал его флейту?

Авель. Сыну соседа.

Ада. Он тоже скоро уедет на эту войну.

Авель. Через три недели.

Ада. И с ним будет то же самое.

Авель. Да.

Молчат.

Авель. Рис еще есть?

Ада. Нет.

Авель. А соевая мука?

Ада. Горсть.

Авель. Я не голоден.

Ада. Я тоже.

Авель. Съедим завтра. (Отворачивается от Ады.)

Ада. Вы его похоронили?

Авель. Почти.

Ада. Я хочу побывать у него на могиле.

Авель. Могилы нет.

Ада. Почему?

Авель. Земля слишком твердая, чтобы вырыть могилу.

Ада. Его сожрут муравьи.

Авель. Они не смогут это сделать.

Ада. Вы сожгли его?

Авель. Огонь выдал бы нас.

Ада. Что вы с ним сделали?

Авель. Бросили в реку.

Ада. Река наполовину высохла.

Авель. Время дождей еще не наступило.

Ада. Река полна крокодилов.

Авель. Ему это все равно.

Звук летящего самолета. Ада поднимает голову.

Ада. Самолет.

Авель и Ада уходят. Справа появляется Адам с шезлонгом, смотрит вслед самолету, медленно идет через сцену, ищет подходящее место, на ходу говорит.

Адам. Мне восемьдесят семь лет. Зовут Адам. Я хотел изменить мир. Я видел его несправедливость: нищету бедных и алчность богатых. На себе испытал, что такое эксплуатация. Вступил в профсоюз, стал бороться за рабочий класс: за увеличение заработной платы, короткий рабочий день, оплаченный отпуск, гарантированную пенсию. Расклеивал плакаты, говорил речи, организовывал демонстрации и забастовки, был арестован и сидел в тюрьме. Потом был выбран в парламент и вошел в правительство. Все изменилось: выросла заработная плата, уменьшился рабочий день, появилась гарантия пенсии. За богатыми установили надзор, бедность исчезла, но человек не стал счастливее. Новый мир не стал ни лучше, ни справедливее. Когда искоренили несправедливость, что-то другое явилось на ее место. Человек стал свободным, но его свобода не освободила его. Он сам противостоял себе и не знал, что делать со своей свободой.