Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин - [9]

Но у этих пороков была реальная основа. Тяжелейший кризис, отсутствие средств, безработица. «И куда бедному крестьянину податься?» — вопрошали дагестанцы словами известного героя не менее известного фильма. В бандиты, в рэкетиры? Как кормить семью? Как почувствовать себя мужчиной, способным не только приумножать свой род, но и содержать его? Потому, по мнению Степашина, именно местные мужчины, безработица среди которых достигла критической черты, должны стать оплотом безопасности на Северном Кавказе.

Знание ими местных обычаев, нравов, постоянная связь с населением — это много. Более того, местные жители вполне могут жить в своих домах, а это снимает множество вопросов.

МВД республики было выделено более 1000 единиц для укрепления местной милиции. И, хотя ее комплектация шла не просто, но уже первые результаты ее работы стали обнадеживающими. Традиционная тяга дагестанцев к службе или служению народу были тому залогом. Тем более что служили они не мифической власти, а исполняли долг ради своих близких, защищая свой кров, свой дом от любых нашествий и посягательств.

Вполне рационально было бы поступить так и с внутренними войсками, дислоцированными в Дагестане. Но об этом предстояло еще много и мучительно думать. Еще сложнее, преодолевая стереотипы мышления чиновников, решать.

До Карамахов добрались довольно быстро, несмотря на мерзкую, с мелким моросящим дождем, погоду. Вывернув из-за очередного поворота, все увидели довольно необычную картину. На обочине в придорожной грязи выстроились в ряд корреспонденты и милиционеры. Здесь же стояла группа угрюмых настороженных бородатых мужчин — представителей села. На некоторых из них был камуфляж. Форменные зеленые кепки окаймлены черными лентами. Взаимная неприязнь местной милиции и аборигенов была налицо. И те и другие по отношению друг к другу вели себя индифферентно, с оттенком некоего презрения. Впрочем, и те и другие могли проявить свою агрессию в любой момент. Несмотря на бытующее мнение о поголовном вооружении местных жителей, оружия при них не было.

Журналисты стояли с микрофонами наперевес и готовы были к атаке. Впрочем, к такому приему Степашин привык и, выйдя из машины, охотно сказал несколько слов общего характера. Он давно понял, что даже ничего не значащих фраз иногда бывает достаточно, чтобы от него отстало подавляющее число журналистов. В редких случаях в их стане находился провокатор, который пытался путем обострения вопроса поймать интервьюируемого на неудачном слове, выражении или формулировке, которая подавалась как сенсация. Впрочем, сейчас таких здесь не было. В Дагестан провокаторы ездить не любили: опасно!

И тем не менее ощущалось, что факт прибытия министра внутренних дел России в эти горы для них уже является сенсацией. Они нервничали, в нетерпении теребя бесполезные здесь мобильные телефоны: вне зоны охвата.

От прибывших гостей в селе стало тесно. Журналисты добавляли суету, пытаясь протиснуться в эпицентр событий. Первым объектом, если можно было так сказать, стала сельская больница. Убогое облупившееся здание, построенное в начале века. Такими же жалкими и древними были ее пациенты. Впрочем, больницей это здание можно была назвать с натяжкой. Медикаментов, кроме зеленки, здесь почти не было, как почти не было здесь врачей. Заведующая говорила об этом устало и с болью. Отчаяние стало нормой отношения к действительности, к власти. Рассказывая о своем нелегком житье, она не ждала помощи ни от кого, усвоив принцип зэка: «не верь, не бойся, не проси». Верить обещаниям властей было нелепо, бояться устали, а просить… И даже к обещанию Степашина помочь отнеслась философски. «Спасибо, если не шутите».

В таких вопросах Степашин не шутил никогда. Если обещанное было в его силах и власти, оно исполнялось всегда.

На площади перед больницей уже собралась огромная толпа. Степашин решительно шагнул к людям. Охрана в нерешительности развела руками. Ее оттеснили, охватив плотным кольцом прибывших.

О чем говорил министр? За дальностью расстояния не всем было слышно (люди стояли очень плотно), но все сказанное им стремительно разнеслось по дворам. Разговор с сельчанами был тяжелый. Пришлось выслушать то, что слушать было малоприятно. Говорили, не выбирая выражений, не боялись. И о коррумпированности власти, и о произволе милиции, и о наплевательстве Москвы на проблемы народов Северного Кавказа, и об открытых провокациях со стороны ряда СМИ, которые буквально потирали руки в предвкушении новой кавказской войны.

Многое было сказано справедливого, обидного.

Через полтора часа Степашин встречался со старейшинами в доме. Разговор пошел в более конструктивном русле. И основные темы Степашин знал, и успел продумать кое-какие предложения. И тем не менее чувствовал он себя неуютно, как на парткомиссии, где разбирают твое дело. Разбирали персональное дело России, но ответчиком был министр внутренних дел. Неуютно и неудобно. И не только потому, что затекли от долгого сидения, по местному обычаю на полу, ноги, а потому, что все повторялось. Любимая русская игра — хождение по граблям — имела свое продолжение. Макроэкономика, микроэкономика… Интеллектуальные игры в столице были непонятны людям, живущим в горах. При чем здесь они? Их дети, которых в домах было множество… Из этих мальчишек могут вырасти как полезные члены общества, талантливые люди, так и непримиримые воины ислама. Все зависит от нашего отношения к ним.